Поэзия Марины Цветаевой. Лингвистический аспект

1) Жив! не сожжен, а жгущ,Бьющ — тако огнь пурпурный Лемноса.Старец, сущ, — Сын твой!Не горстку в урне… — (И., 684);2) Сом мнеСнился. Тмящая мне всех женСущих — мать посетила сонМой. Живущая в мне одномГоспожа посетила дом

Свой. Се — урна ее золе!Дом единственный на земле (С., 430);3) От очевидцев скроюВ тучу! С золою съем.…С этой горы, как с Троп Красных — стен.Страсти: хвала убитым, Сущим — срам.Так же смотрел на битву Царь — Приам (И., 251);4) Шестикрылая, ра-душная.Между мнимыми — ниц! — сущая,Не задушена вашими тушами, Ду-ша (И., 219);

5) …Ибо в призрачном домеСем — призрак ты, сущий, а явь —Я, мертвая… (И., 231);6) В мире, где всё — Плесень и плющ,Знаю: один Ты — равносущМне (И., 260).

Примеры 1–5 обнаруживают общую закономерность: и в стилизации, и вне ее слово сущий является членом важных семантических оппозиций. Оно противопоставлено слову мертвый или его синонимам: в первом примере речь идет о мнимой смерти Тезея, в которую поверил его отец, во втором — об умершей матери Ипполита, в третьем эксплицитно выражена оппозиция убитым — сущим, в пятом.

сущий — мертвая. В четвертом контексте слово сущая противопоставлено слову мнимыми, говорится, что душа осталась живой, в шестом примере равносущность героя и героини выступают «в мире, где всё — плесень и плющ», т. е. оппозиция сущее — мертвое ('неподлинное') имеется и здесь, и, в целом, последовательно отражена при всех употреблениях с этим вариантом корня.

Противопоставление сущий — мертвый оказывается в поэзии М. Цветаевой предпочтительнее противопоставления живой — мертвый: ее понятие жизни, причем вовсе не бездуховной и не обывательской, а жизни напряженной, страстной, почти всегда рангом ниже, чем понятие бытия. Исключения составляют, пожалуй, только самые ранние стихи и самые поздние — «Тоска по родине. Давно…», «О слезы на глазах!..». В эссе «Наталья Гончарова» М. Цветаева прямо указывает на ограниченность понятия «жить» и на абсолютный характер понятия «быть»: «Из ущелья дует. Кажется, что на конце его живет ветер, бог с надутыми щеками. Ветер — живет, может ли ветер жить, жить — это где-нибудь, а ветер везде, а везде — это быть. Но есть места с вечным ветром…» (Цветаева 1981, 109).

Цветаева как бы постоянно подвергает проверке смысл слова сущий, связывая его то с понятием физической жизни (примеры 1, 2, 5), то с понятием физической смерти и освобождения духа от плоти (пример 4). Так, в контексте 2 именно умершая мать Тезея — «Тмящая всех жен || Сущих», т. е. 'в смысле абсолютного вневременного бытия превосходящая всех живых'; в контексте 3 также утверждается превосходство убитых воинов над живыми («хвала убитым, || Сущим — срам»); в стихотворении «Душа» (пример 4) говорится об отделении души от тела, о вознесении ее «в лазурь», в этом контексте лирическая героиня и названа сущей между мнимыми, т. е. живущими. В пятом контексте предельно ясно и афористично выражена связь слова мертвая с

понятием высшим по отношению к сущему как к живому.

Таким образом, слово сущий ('настоящий, подлинный, истинный') как исходно отражающее и в общенародном языке, и в идиостиле Цветаевой высокое понятие бытия, приобретает в ряде контекстов смысл противоположный, что определяется повышением и превышением критерия истинности в философской концепции Цветаевой, для которой истина — абсолют, лежащий за гранью жизни.

В целом анализ употребления двух ключевых слов в поэзии М. Цветаевой — существительного верста и глагола быть — показывает, что смысловая напряженность слов с общей семантикой предельности способствует реализации потенциальных свойств языка и на лексико-семантическом уровне (верста), и на грамматическом уровне (верста, быть). При этом индивидуально-авторское смысловое наполнение слова верста обнаруживает возможности, не реализованные в общенародном литературном языке, т. е. тенденции развития, а семантический объем слова быть актуализирует преимущественно утраченные языковые свойства, возрождает элементы прошлых языковых состояний.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Обобщая анализ материала четырех глав книги, назовем следующие особенности языка поэзии М. Цветаевой, связанные с реализацией скрытых языковых возможностей и отражающие мировоззрение М. Цветаевой: