Поэзия мифа и проза истории

Не задерживаясь на дальнейших приключениях Тесея, вернемся снова на Крит. Узнав о помощи, которую Дедал оказал Тесею и Ариадне, взбешенный Минос велел заточить афинского зодчего вместе с его сыном Икаром в им же построенный Лабиринт. Но Дедал еще раз перехитрил владыку Крита. Из птичьих перьев и воска он искусно смастерил огромные крылья, поднялся с их помощью в воздух и вместе с Икаром навсегда покинул Крит. Правда, в дороге Дедал потерял своего сына. Забыв о наставлениях отца, советовавшего ему не слишком приближаться к солнцу, Икар в упоении полета поднимался все выше и выше, пока солнечные лучи не растопили воск, скреплявший его крылья, и, рухнув вниз с огромной высоты, несчастный юноша погиб в морских волнах. Дедал же продолжал свой путь и прибыл на остров Сицилию, где его радушно принял местный царь Кокал.

Минос, желая во что бы то ни стало вернуть Дедала на Крит, снарядил огромный флот и двинулся к берегам Сицилии. Если верить Геродоту, в этом походе участвовало чуть ли не все население Крита, которое так и не смогло вернуться на родину, частью погибнув в дороге, частью осев на берегах Италии, вследствие чего остров почти совершенно обезлюдел и после этого был заселен уже совсем другими племенами. Так как Миносу было неизвестно точное местонахождение Дедала, он, останавливаясь в разных местах, прибегал к одной и той же, уловке. Встречавшим его туземным царям он предлагал пропустить нить через внутренние извилины морской раковины. С этой хитроумной задачей справился только царь Кокал, привязавший нить к муравью, который легко нашел выход из раковины, как из миниатюрного Лабиринта. Как только Минос увидел это, он сразу понял, что Дедал скрывается именно здесь, у Кокала, и стал требовать его выдачи. Кокал притворно согласился сделать это и будто бы послал за Дедалом, сам же предложил знатному гостю принять ванну и отдохнуть после долгой дороги. По обычаю Миносу прислуживали во время его омовения дочери Кокала, которые, желая спасти полюбившегося им афинского искусника или же просто по наущению своего отца, наполнили ванну, в которой они собирались искупать критского царя, кипящей водой и, таким образам, сварили его живьем. Так кончил свои дни «самый царственный из всех смертных царей», как назвал Миноса еще Гесиод. Однако Зевс позаботился о своем сыне и даже в мире теней даровал ему особую почесть, сделав судьей над душами мертвых вместе с Радамантом, братом Миноса, и Эаком, который также был сыном Зевса и при жизни царствовал на острове Эгина. Согласно верованиям древних, этот тройственный трибунал выполнял свои обязанности с неукоснительной строгостью, приговаривая тех, кто совершил при жизни какие-либо преступления, к различным видам наказаний и разрешая споры между мертвыми.

В целом фигура Миноса в посвященных ему мифах производит двойственное и противоречивое впечатление. С одной стороны, владыка Крита предстает перед нами как мудрый законодатель, действующий по внушению своего божественного отца Зевса как покровитель судоходства и торговли, очистивший от пиратов большую часть Эгейского моря, как основатель новых городов на безлюдных или малонаселенных прежде островах и побережьях, наконец, как первый культуртрегер, распространявший начатки цивилизации среди стоявшего где-то на грани первобытной дикости населения островной и материковой Греции. В то же время нам известен и совсем иной образ Миноса — это жестокий, самовластный деспот и притеснитель, воплощение зловещей агрессивности, внушающий почти мистический ужас, ибо, по сюжету мифа, второй его образ тесно связан с такими порождениями сказочной фантазии, как Лабиринт и обитающий в нем Минотавр. Вместе с тем во втором образе Миноса есть и подлинно трагические черты, которые превращают его в жертву неотступно преследующего его рока, сближая с некоторыми персонажами классической греческой трагедии (противоестественное соединение с быком царицы Пасифаи, покрывшее позором дом Миноса, гибель любимого сына царя Андрогея и измена дочери Ариадны, ее побег с чужеземцем, наконец, ужасная смерть самого Миноса во время его последнего похода в Сицилию).

И сама фигура Миноса, и связанные с ним мифологические сюжеты охотно использовались трагическими поэтами, особенно афинскими, хотя их произведения до нас, к сожалению, не дошли. Некоторые поздние греческие авторы были даже уверены, что своей репутацией тирана и насильника Минос обязан именно афинской трагедии. Так, Плутарх писал в биографии Тесея: «Да, поистине страшное дело — ненависть города, владеющего даром слова! В аттическом театре Миноса неизменно поносили и осыпали бранью, ему не помогли ни Гесиод, ни Гомер (первый назвал его „царственнейшим из государей“, второй — „собеседником Крониона“), верх одержали трагики, вылившие на него с проскения и скены[7] целое море хулы и ославившие Миноса жестоким насильником. А ведь в преданиях говорится, что он — царь и законодатель, и что судья Радамант блюдет его справедливые постановления».