Поэзия вагантов

Популярное стихотворение; примыкает к вагантским по форме строфы и характерно для той их близости к низшему духовенству, о которой говорилось во вступительной статье. В христианские сказания петух входит, начиная с рассказа об отречении апостола Петра; изображения петуха на церквах появляются, начиная с IX в.; первая аналогия между петухом и добрым священником в литературе — у Гонория Отенского в XII в.; к XIII в. эта символика уже становится общим местом. См. подробную статью: А. Стефанович. Петух на готическом соборе, в сб. «Средневековый быт». Л., 1925, стр. 273–279.

IV

ЛЮБОВЬ И НЕВОЛЯ

Эпиграфы

(«Vincit Amor quemque, sed numquam vincitur ipse…» CB 120 a (83 a))

Записано как «стих», разделяющий две группы ритмических стихотворений и вариирующий знаменитую строку «Буколик» Вергилия: «Все покоряет Любовь, и мы покоримся Любови» (X, 69).

(«En ego quem nosti, sed amantem prodero noli…»; «Prepositus vetule mandat tibi fausta capelle…» — Dronke, p. 426).

Стихотворения 14 и 15 из мюнхенской рукописи начала XII в., где в хаосе заметок разного рода переписаны 50 коротеньких стихотворных посланий, преимущественно любовного содержания и самого различного настроения, от таких «земных», как приводимые здесь, до самых платонических. Это переписка монахинь и пансионерок Регенсбургского монастыря с ближними и дальними клириками; она впервые издана Ваттенбахом в 1873 г. и вторично, с подробным комментарием, — в книге Дронке.

Молитва о милой

(«Deus amet puellam…» Dronke, p. 265)

«Первое подлинно куртуазное стихотворение в европейской лирике», по выражению Дронке; записано в эрфуртской рукописи первой половины X в., между проповедью Августина и посланием Иеронима. Одно из первых любовных стихотворений в европейской поэзии; характерно, что для выражения любовной нежности используются прежде всего религиозные образы.

Жалобы монахини

(«Plangit nonna fletibus…» Dronke

, p. 357)

В единственной ватиканской рукописи начала XII в. стихотворение тщательно вымарано; впервые удовлетворительно прочитать его удалось лишь Дронке с помощью ультрафиолетового освещения. Тем не менее, местами смысл остается труден, и перевод приблизителен.

Весенние вздохи девушки

(«Levis exsurgit zephyrus…» СС 31 (Langosch, p. 102))

Сохранилось только в кембриджской рукописи; по-видимому, скорбное настроение стихотворения спасло его от вымарывания, которому подверглись другие любовные стихи «Кембриджских песен». Яркий образец «женской песни», переложенной размером церковного гимна.

Приглашение подруге

(«Iam dulcis amica venito…» СС27 (

Langosch, p. 104))

Кроме «Кембриджских песен», сохранилось в двух континентальных сборниках, с разметкой мелодии; размер стихотворения сильно расшатан по сравнению с ритмикой гимнов. Образы следуют традиции, идущей от «Песни песней»; поэтому при некотором сокращении песня могла быть понята как обращение Христа к невесте-церкви (от «Песни песней» — также и смена реплик в строфах 6 и 9). Ради такой аллегоризации кембриджский «цензор» и вымарал в стихотворении 7 строфу, а одна из континентальных рукописей отсекла две последние строфы, в результате чего стихотворение оказалось включенным в гимнографический сборник.

Стихи к отроку

(«О admirabile Veneris ydolum…» СС 48 (Langosch, p. 114))

Обращение к мальчику-монаху, не лишенное эротического оттенка; размер (два шестисложных полустишия, ср. ниже, «Призрак возлюбленного») для эпохи «Кембриджских песен» еще сравнительно редок, стиль нарочито насыщен мифологической ученостью. Стихотворение итальянского происхождения.

Клирик в болезни

(«Deus Pater, adiuva…» СВ

127 (89))

Сохранилось только в «Буране». Распределение реплик, особенно в начале и в конце стихотворения, спорно; некоторые исследователи (Пайпер) читают не frater, a pater и представляют, таким образом, разговор происходящим не между «братцами», а между «батюшкой» и «чадом»; некоторые (Аллен) вообще считают большую часть строф позднейшими вставками. Очень безыскусственный стиль, простые рифмы; в стр. 14 оставлено место, чтобы подставить имя клирика-друга. О. А. Добиаш-Рождественская напоминает рассказ Цезария Гейстербахского (II, 16) про ваганта Николая, который, заболев, постригся, а выздоровев, «с великим насмеятельством» снял рясу и убежал.

Дама и клирик

(«Erat quaedam domina…» Dronke, p. 419)

Из лондонской рукописи XV в.; известен вариант в континентальной рукописи. Зачин и припевы — может быть, подлинные указания для певца, а может быть, ставшие уже заумными слова для подхвата (так во многих средневековых латинских песнях припев «и А и О», первоначально значивший эпитет бога «и альфа и омега», т. е. «начало и конец всего», скоро стал восприниматься и петься как бессмысленный набор звучных гласных).

Послание к посланию

(«Littera, vade cito, cito iam quod amamus adito…»)

Опубликовано Ваттенбахом в «Neues Archiv der Gesellschaft für ältere deutsche Geschichtskunde», 18, p. 521, по реймсской рукописи XIII в.

Письмо-песня

(«S. sue amasie…»)