Поговорим о смерти за ужином. Как принять неизбежное и начать жить

«Учительница на пенсии, которой диагностировали рак яичников, написала письма дочери и внучке. Эти сообщения из прошлого им надлежало открыть в дни значимых событий: на шестнадцатилетие, на выпускной, на юбилей, в день рождения ребенка, – рассказывал Тони. – А тихий менеджер по персоналу устроил нехарактерную для него шумную вечеринку и насладился компанией всех друзей и знакомых, собравшихся в одном месте. А еще был один профессор пенсионного возраста, который сказал мне: «Теперь я иначе смотрю на каждый новый день. Да, печально будет уйти… но знаешь что? Это была чертовски славная гонка».

Это, разумеется, не означает, что только выбравшие эвтаназию испытывают благодарность и спокойствие. Те, которые решают умереть от болезни естественным образом, также могут разделить эти эмоции. Однако, если верить Бэку, в намерении умереть с достоинством есть нечто, что заставляет людей яснее видеть жизнь.

«Их смелость и откровенность поразили меня, – заключил Тони. – Особенно в свете того, что после интервью я вернулся в свою онкологическую клинику, где пациент за пациентом опускали глаза, когда я предлагал им серьезно обсудить прогнозы. Я пришел к выводу, что в столкновении с собственной смертностью и уязвимостью есть что-то живительное».

Люди, которые хотят приблизить собственную смерть, более всего сосредоточены на независимости и контроле. Это совершенно естественно: отсутствие контроля над жизнью – одна из самых распространенных причин стресса во всем мире[46]

. И, если это актуально, когда мы говорим об автомобильном трафике или задержанных авиарейсах, вообразите значимость контроля предсмертных страданий. Снижение стресса, достигаемое за счет обретения большей независимости в определенных вопросах, позволяет людям наслаждаться жизнью и даже способствует исцелению.

Доктор Мари Руварт писала, что, когда ее сестра Марти умирала от мучительного рака кишечника, она заставила печально известного доктора Кеворкяна[47] дать обещание, что он поможет ей свести счеты с жизнью, когда она будет готова. И одно лишь это простое обещание, говорила Мари, помогло Марти снова поесть и удержать еду в желудке. Ее потребность в обезболивающих резко отпала. Эти внезапные перемены граничили с чудом.

«Мы выяснили, что это довольно распространенное явление, – рассказала Мари. – Очевидно, страх болезненной смерти так велик, что сам по себе он негативно влияет на здоровье человека. Когда Марти успокоилась, ее тело получило шанс в какой-то мере исцелиться. В итоге она освободила доктора Кеворкяна от его обещания, но это было уже неважно: Марти ощущала, что контролирует собственную смерть[48]

».

Для Тони смерть с достоинством привлекательна не наличием контроля, а более всего тем, как люди, которые выбирают этот путь, идут по нему, как они встречают смерть с полной готовностью. Он описал это так: «Они говорят все, что хотели бы сказать. Получают шанс встретиться со всеми, с кем хотели бы. Они говорят: «Эй, я умираю, это действительно происходит». Как друг или член семьи, вы не раздумываете, когда кто-то собирается умереть и зовет вас».

Есть еще кое-что, что не удивило Тони, но поистине изменило

его: семьи умирающих, с которыми он общался. Сталкиваясь с честностью и уязвимостью, все эти дети, родители, друзья откликаются на призыв умирающего с любовью и щедростью, проявляя творческий подход. Речь не о поздравительных открытках Hallmark – нет, это про уровень Pixar. Они успевали подумать обо всем, превосходя мои медицинские навыки, объединялись с пациентом, чтобы создать какое-то Великое наследие, не взирая на то, каким хрупким было их настоящее. Тони вспоминал, как сын пациента сказал ему, что теперь, когда он в состоянии обсуждать смерть родителя, он понимает его. А дочь другой пациентки рассказывала, как они с матерью планировали разбросать некоторые из ее украшений в саду в черноземе, чтобы впоследствии неожиданно находить их.

С тех пор Тони каждый день задавался вопросом: «Могу ли я чаще видеть жизнь так? Могу ли помнить о хрупкости того, что имею сейчас? Могу ли высматривать в отмирающей листве драгоценную вспышку света?»

Какая песня играла бы на ваших похоронах? кто бы ее пел?

Как-то мы с Энджел завтракали перед утренней встречей. Мы выбрали небольшое кафе в Западном Сиэтле, которое оказалось наполовину музыкальным магазином, наполовину забегаловкой. Играла песня Дэвида Боуи «Sound and Vision», я листал ленту в Facebook и неожиданно услышал: «…словно самый яркий свет во Вселенной погас. Мы будем скучать по тебе, звездный человек». Громкое «нет» отозвалось эхом в каждой клетке моего тела. Дэвид Боуи умер, и «Sound and Vision» играла, словно плач по нему.