Пограничник против Абвера

– Под кроватью у меня в спальне.

– Ну вот и договорились, а упорствовал. Гости, что мешок с взрывчаткой приносили, уже в камерах у нас сидят, как и экипаж самолета, что за ними прилетал. И все «поют» дружно. Запираться смысла не вижу.

Федор обнаружил взрывчатку – двенадцать брусков тола по двести граммов каждый, итого почти два с половиной килограмма, да в ящике на паровозе около пятнадцати. Федор предположил, что машинист носил в своем чемоданчике взрывчатку на паровоз небольшими порциями. Когда взрывчатка вся была бы в тендере, произвел подрыв. Причем на мосту, на малом ходу. Паровоз вместе с вагонами и пролетом моста оказался бы в реке. Задумано дьявольски хитро.

– Думали пожертвовать бригадой? Или они в сговоре с тобой?

– Еще чего! Пролетарии, что у меня с ними может быть общего?

– Не жалко?

– Жалко? А меня кто пожалел? Большевики лишили меня всего: великой империи, должности, веры, семьи, положения в обществе. Мою жену убили пьяные матросы, штыками закололи на глазах у детей. Это по-божески, по-людски? В чем была ее вина?

– Вы же присягу давали, а боретесь против своей страны, против народа. Врагам ее продались.

– А где он, народ? Быдло покорное! Мало мы вас в семнадцатом-восемнадцатом году стреляли и вешали.

– Тебя самого шлепнут, гнида!

– Все равно вашей власти скоро конец. Германия одержит победу, из эмиграции вернутся сотни, тысячи сынов России, и воспрянет страна.

– Разогнался! Так вам Гитлер отдаст эти земли! Сапоги ему лизать будете как на временно оккупированных землях.

Машинист замолчал, отвернулся. И в самом деле, зачем Федор вступил с ним в идеологический спор?

Федор сам залез под кровать, достал взрыватели, открыл коробку. Ага, химические. Стоит пассатижами сдавить окрашенный конец, раздавится стеклянная ампула с кислотой внутри, пойдет реакция, через полчаса взрыв. Взрыватели были рассчитаны на разное время, на маркировке указано.

Все же дом обыскал. Взрыватели и взрывчатку обнаружил, но где рация? Как-то же машинист держал связь с немцами. Тогда или рация у Корепанова должна быть, или радист в городе и машинист давал ему шифровки.

Федор спросил у Корепанова:

– Где шифровальный блокнот? Или книгой пользуешься?

Взгляд машиниста к тумбочке метнулся. Но промолчал предатель. Только взглядом выдал. Хромает конспирация у бывшего ротмистра.

Федор к тумбочке подошел, обнаружил две книги и тетрадку, все в командирскую сумку положил. В НКВД дешифровальщики есть, им изъятые бумаги помогут.

– Кто радист и где живет?

Бывший офицер гордо подбородок вскинул, молчит. Заходя в прихожую, Федор видел пустую деревянную емкость – то ли лохань, то ли кадка, то ли бочка без дна.

– Принеси сюда из сеней кадку или бочку, – приказал он автоматчику.

Когда тот исполнил, новый приказ:

– Наполни водой.

Боец из колодца во дворе наносил ведром воды, наполнив емкость. Машинист смотрел на их действия с нарастающим беспокойством.

Федор схватил Корепанова за спецовку, буквально сдернул со стула, поставил перед емкостью с водой на колени.

– Скажешь про радиста? Иначе утоплю!

Молчит ротмистр. Федор схватил его за волосы, опустил голову в воду. Через пару минут машинист задергал связанными руками, начав задыхаться. Федор отпустил руку.

Корепанов поднял голову, с волос текла вода на спецовку, смывая угольную пыль. Под машинистом натекла лужа черного цвета.

– Или говоришь, или утоплю. Здесь и сейчас, – пообещал Федор.

Для того чтобы узнать, кто и где радист, он бы не одного Корепанова утопил. И не жалко ему предателя было. Эта гадина могла устроить гибель десятков людей, прервать сообщение между Москвой и Ленинградом, сорвать подвоз боеприпасов и техники, бойцов на позиции. Последствия могли быть если не катастрофическими, то тяжелыми, это точно. И жизнь предателя в данный момент для Федора не значила ничего.

Фактически, арестовав его, он вырвал ядовитые зубы у гадюки. Но сама гадюка еще жива, если есть радист, вполне может оказаться, что есть и другие члены группы. И даже если ему противно, через себя переступает, а будет всеми доступными ему в данный момент средствами выбивать показания.

Машинист молчал.

– Топи его! – приказал бойцу Федор.

Автоматчик двумя руками пригнул голову арестованного, опустил в воду по самый затылок.

Прошла минута, пошла вторая. Из воды пузыри идут, тело ротмистра задергалось.

– Вытаскивай.

За волосы боец поднял голову. Предатель жадно хватал ртом воздух.

– Я слушаю. Даю тридцать секунд. Для тебя третье окунание будет последним.

Федор согнул руку, уставился на секундную стрелку. Не скажет – утопит в самом деле. Вещественные доказательства вины есть, после суда все равно расстреляют.

Федор свое дело сделал. Хотелось бы всю группу уничтожить, но так везет не всегда. Немцы-то послабее оказались, сразу «петь» начали. А этот упертый. Ничего, радиста они и без показаний Корепанова возьмут. Теперь пеленгаторы появились, так что это только вопрос времени.

Тридцать секунд прошло. Федор сказал:

– Прощай, ротмистр. Топи его!

– Нет, погодите!

– Пой, птичка!

– Есть радист.