Пограничник против Абвера

– Было бы просто, я бы лейтенанта Задорнова назначил.

– Мне бы с личными делами ваших сотрудников ознакомиться, да и с подозрениями заодно.

– Личные дела я уже сам дважды внимательно просматривал. Сам понимаешь, прежде чем в СМЕРШ попасть, каждый кандидат под лупой изучался – вплоть до третьего колена. Биографии у всех чистые, подкопаться не к чему. Кто на фронте повоевать успел, в строевых частях, кто прямиком из училища. Конечно, всем на сто процентов я доверять не могу. Вот, в твоем личном деле: «Выходил из окружения с личным составом заставы». А вдруг немцы успели тебя завербовать? И почти у каждого скользкие моменты есть. Казанцев, абсолютно чистых людей не бывает. Как-то же затесался в наши ряды «крот»?

Но для такой перевербовки необходимо найти у возможного фигуранта слабое место. У кого-то семья в оккупации, о чем стало известно немцам, кто-то в окружении попался, не устоял. Когда на расстрел ведут, не все выдерживают, а если еще и пытки, на которые немцы большие мастера?

– С какого времени подозрения возникли?

– Около трех-четырех месяцев. Четко сформулировать не могу, но ощущения есть. Вот возьмем, например, последний месяц: в одном из лесов под Невелем вышла в эфир радиостанция. Наши пеленгаторщики засекли ее. Сразу по тревоге две роты охраны войск тыла подняли. Лес окружили еще затемно, мышь не проскочит. Утром зачистку сделали. А ни радиста, ни рации нет.

– Да что же, радист – дурак? Он отстучал и сразу свернул рацию.

– Резонно… Один факт, конечно, еще ни о чем не говорит. Но есть и другие два. Старший лейтенант Пескарский агентурную группу разрабатывал в Демидово. А когда брать поехали, никого не оказалось, все трое смылись. Причем произошло это перед самым приездом группы захвата, еще чугунки в печи горячие были.

– Приказ от хозяев могли получить. В случае с радистом под Невелем связи с нашим отделом не прослеживаю.

– И крайний факт, хотелось бы думать, последний. Его на случайность не спишешь. Кто-то здесь, в отделе, тайком был в комнате шифровальщиков. Начальник определил. Ты его знаешь, капитан Иволгин. Он крайне осторожен с документацией, секретные бумаги всегда в железном ящике хранит. Ящик замкнут, под пластилиновой пломбой. Так вот, третьего дня он обнаружил, что документы лежат не в том порядке, в каком он их оставил.

– Пломба цела?

– Цела.

У каждого офицера, работавшего с секретной документацией, была своя латунная печать. Сейф или металлический ящик запирали на замок, а на щель между створками двери и корпуса накладывали кусок пластилина, на котором оттискивали печать. При малейшей попытке открыть сейф пластилиновая пломба нарушалась.

Нарушение порядка хранения документов в сейфе к делу не подошьешь. Офицер забыть мог; ведь все документы на месте, ни один не пропал. И это могло прокатить у кого угодно, но только не у Иволгина. Память у него была поистине феноменальная, иной раз мог диктовать на память целые листы шифрограмм. А там не слова, а группы цифр, и запомнить их может далеко не каждый. И если Иволгин говорит, что листы находились в сейфе не в том порядке, ему следовало верить.

Последний факт уже серьезно свидетельствовал о любопытстве со стороны некоторых лиц. Нет, совсем посторонним вход в отдел невозможен, у входа стоит караульный. Даже к шифровальщикам в кабинет доступ сотрудникам закрыт, а в случае необходимости свободно туда может зайти только начальник отдела. С сотрудниками общались через маленькое окно в двери или в кабинете офицера.

Федор был у шифровальщиков только один раз, с подполковником. И то при его появлении шифровальщики шустро убрали в сейфы свои таблицы и блокноты, даже при желании не сможешь прочитать ни строчки. Секретность в высшей степени.

Федор задумался.

– Версии есть?

– Пока никаких.

– Оставляю тебя в своем кабинете, вот личные дела всех сотрудников. – Подполковник хлопнул ладонью по стопке папок. – Даже автоматчики взвода здесь – мало ли? Офицеров проверяют тщательно, а бойцов поверхностно. «Не судим, комсомолец, из колхозников или рабочих» – вот и вся проверка. Двух часов тебе для ознакомления хватит? Не хотелось бы, чтобы кто-то из сотрудников заметил твой интерес к личным делам. Оставляю тебе ключ. Надо будет выйти, запрешь кабинет.

– Я бы и сам догадался.

– Знаю, напоминаю.

Для начала Федор просмотрел фамилии на папках. Поймал себя на мысли, что ищет свою. Но его личного дела в стопке папок не было. Хм, в личном деле есть взыскания, поощрения, характеристики от непосредственных начальников – было бы интересно взглянуть. Но подполковник предусмотрительно изъял его личное дело.

Федор открыл первую же попавшуюся папку. Фотография, автобиография, послужной список, награды, характеристики. Взялся за изучение. В первую очередь – был ли в окружении, где служил, а еще – нет ли кого-то из родных на оккупированных территориях? Семья или близкие родственники – всегда слабое место, через них можно подходы к любому фигуранту найти, можно завербовать, надавив.

Папка за папкой просматривались и откладывались на дальний край стола.