Пограничник. Том 1: На афганской границе

Все вокруг остолбенели, не зная, что им предпринять. Я среагировал первым и почти мгновенно. Счет шел на секунды. Я вскочил на ноги, отбросил автомат и кинулся к Бодрых.

Импровизированная чалма сержанта размоталась, показав мне его побледневшее лицо. Бодрых зажимал рану руками, сучил сапогами, прорыв в песке борозды.

Я оказался рядом, отодрал ему руки. Было ясно — задета сонная артерия. Кровь нужно остановить немедленно. Не думая ни секунды, я отвел Бодрых голову вправо, сунул пальцы в рану, прижал артерию к сонному бугорку шейного позвонка. Кровь почти сразу замедлилась, перестала толчками выбиваться из раны.

Мельком я глянул на циферблат.

«Два часа, пятнадцать минут, сорок три секунды, — запомнил я время прижатия артерии, — два часа, пятнадцать минут сорок три секунды.»

Бодрых задрожал. Схватил мою руку от боли, потом глянул на меня испуганным взглядом. С губ сержанта сочилась кровь.

— Дайте! Дайте я вылезу! — Кричал Сеня, пытаясь выбраться из-под сержанта.

Придержав Бодрых голову и корпус, я освободил Лопина и тот отполз в сторону.

— Руки ему держите! — Крикнул я. — Санитар нужен!

— Сука! Что случилось⁈ — Кричал подпрыгнувший на ноги Антон Фрундин, — кто, мать вашу, стрелял боевыми⁈

— Я… я не знаю… — лепетал валявшийся в пыли Сеня, — не знаю, как так вышло! Мой автомат был разряжен! Патроны холостые! Гляньте!

Он в панике принялся совать всем свой АК, лежавший на груди.

Дима подскочил, отнял ослабшие пальцы сержанта от моей руки.

— Гляньте! Рожка нет! Нет рожка! Я… Я не знаю, как так вышло! — Кричал насмерть перепуганный Сеня.

— Гриша, — серьезно сказал я Бодрых, — слушай меня… Спокойно. Все будет нормально. Все будет хорошо.

Боровшийся за жизнь Бодрых снова глянул на меня испуганными глазами. Попытался что-то сказать, но только прохрипел. Выплюнул кровь. Потом взгляд его стал медленно меркнуть. Он потерял сознание.

Вся шея и левая часть лица сержанта оказались обожженными. Я быстро понял, в чем было дело. Видимо, Машко плохо проверил патронники автоматов. Просто не заметил один холостой в оружии Лопина. Так патрон там и остался. А Лопин и сам хорош. В суматохе неправильно воспользовался оружием: не передернул затвора, а флажка и вообще, видать, не трогал. Вот в ходе борьбы с Бодрых, оружие, оказавшееся на животе Лопина как-то выстрелило. Мощные пороховые газы вырвались из ствола и ранили сержанта.

— Как он⁈ — Подскочил ко мне Антон, — сука… крови сколько…

Артерия повреждена, — сказал я, — санитара зови!

Пальцами я чувствовал, что сонная артерия не разорвана. Тогда бы Бодрых был уже конец. А так небольшой, но шанс все же оставался.

Антон без лишних разговоров поднялся и пулей побежал прочь из ущелья.

— Санитар! Нужен санитар! ЧП! — Кричал он кому-то.

Спустя минуту в ущелье забежали капитан Батов, старлей Машко и Антон с несколькими бойцами. Там же оказался и санитар. Они были неподалеку, наблюдая за работой наряда. Услышав выстрел, офицеры тут же помчались к ущелью.

Батов сразу же припал на колени рядом со мной, осмотрел рану сержанта и покачал головой.

— Нужно госпитализировать, — сказал я, — притом быстро. Ни то помрет.

Батов строго кивнул.

— Кто стрелял⁈ Кто стрелял, я вас спрашиваю⁈ — Кричал Машко на остолбеневший наряд, — кто открыл огонь⁈

— Я… Я не знаю, как это случилось… — залепетал Сеня Лопин.

Старлей тут же кинулся к нему, и на миг я подумал, что тот сейчас ударит солдата, но Батов крикнул:

— Отставить! В отряд нужно передать, чтобы гнали машину. Ему срочно надо в госпиталь.

Я плавно отпустил рану, когда санитар принялся накладывать на шею Бодрых шину.

— Как давно? — Бросил санитар, активно работая руками.

— Минута сорок три… — проговорил я, и тот кивнул.

Он закинул бесчувственному Грише правую руку за голову, приложил к ране бинт, и вместе мы стали туго бинтовать рану, которая снова не надолго закровоточила, как только я убрал пальцы.

Тем временем Батов повел по остальным перепуганным бойцам взглядом. Потом внимательно посмотрел на меня. А спустя секунду мрачно глянул на Машко. На старлее не было лица.

Уже через пятнадцать минут Бодрых оказался в госпитале отрада, на столе нашего хирурга Майора Громова. А еще через двадцать, МИ-8, с сержантом на борту отправили в душанбинский пограничный госпиталь.

Само происшествие подняло шумиху в отряде. Машко и Сеню Лопина вызвали к начотряда. Тем же вечером из Ашхабада прилетел замначштаба округа, чтобы разобраться во всем произошедшем.

На следующий вечер пришел и наш черед. Давыдов, начальник отряда, позвал к себе всех солдат, видевших в тот злополучный день, что именно произошло на учебном задержании.

И я, и Дима с Валерой, и даже старший сержант Антоха Фруднид — все сидели на лавке под дверьми его кабинета и ждали, когда нас вызовут.

Одного только Сени Лопина не было. Парню инкриминировали уголовное дело, и сейчас он находился под стражей. Парня посадили на губу.

Первым пошел Антон. Вернулся он довольно быстро. Рассказал, что Давыдов попросил рассказать свои версии произошедшего, задал несколько вопросов и отпустил. Затем на беседу вызвали и Валеру. Потом Диму.