Пограничные характеры

Недалеко от Витебска стоял ничем не приметный Лука-хуторок. Изба под старым дубом на пригорке среди болота была покинута обитателями еще до первой мировой войны. А жило там некогда семейство Петра Адамовича Наудюнаса, выходца из Литвы. С женой Эльжбетой и семерыми детьми Наудюнас перебрался в деревню Мармуши, где купил несколько десятин скудной кочковатой луговины. Его третий сын, которого крестили Ионасом, а звали Иваном, зимой возил из лесу дрова, летом пас скот. Подростком его взяли подручным в кузницу — так был широкогруд, крепок мышцами, ловок и сметлив в работе.

Молодая Советская власть, богатая надеждами, увела его из деревни сначала на торфоразработки, где он увидал паровые локомобили; а в 1928 году он уже держал экзамен на механика. Обставлено было все очень торжественно, из Москвы приехала комиссия и поблажек никому не давала: из двенадцати сдававших только двое получили дипломы на бумаге с золотым обрезом. Одним из них как раз и был наш Иван Наудюнас, бывший кузнец, красавец и силач, которого никто еще до той поры не перебарывал.

В двадцать один год, как тогда полагалось, он ушел на армейскую службу; попал в ремонтные железнодорожные мастерские, после армии вернулся в Витебск, где жили его старшие братья. Родители оставались пока в маленьком пригородном колхозе «Мопр».

Иван начал работать машинистом на пуговичной фабрике, но вскоре его как знатного мастера уговорили перейти на деревообделочную, где бездействовал иностранный локомобиль.

Когда он появился в цехе — красноармейский шлем со звездой, косая сажень в плечах! — прежний механик зашипел за спиной, что, мол, починенный локомобиль не протянет и двух дней. Потом накинул две недели, два месяца… Машина работала. Наудюнас не посрамил себя. Хотелось ему покрасоваться и в глазах невесты Надежды, работницы с пуговичной фабрики. Когда он водил ее в кинематограф по воскресеньям, так было приятно видеть и свой портрет среди ударников.

Большая семья Наудюнасов всегда отличалась дружностью. Получив одобрение Надеждиного отца Григория Ларионовича, полного георгиевского кавалера, Иван женился и поселился вместе с родителями и женатыми братьями в собственном доме на Оборонной улице (колхоз «Мопр» преобразовали в совхоз, и старики получили за хозяйство компенсацию).

До 1940 года изменения в жизни Ивана Петровича Наудюнаса заключались лишь в том, что у него родилась дочь Роза да починенный с таким трудом локомобиль пришлось передать на украинский крахмальный завод.

Зеркальной фабрикой окончилась производственная работа Наудюнаса, и началась другая — советская и партийная. Вскоре после освобождения Западной Белоруссии его направили в Ошмяны организовывать сельсоветы. Там он получил первое ранение.

Случилось это так. Уже затемно прибежал местный активист: какой-то прохожий подозрительного вида спрашивал дорогу у его жены. Они тотчас бросились вслед; чужак стал отстреливаться, но его все-таки схватили и привели на заставу. Пограничники перевязали Наудюнаса. Неизвестный оказался крупным шпионом.

Шел март 1941 года. А июнь застал его работником укома маленького литовского местечка Свентянеле.

В воскресное солнечное утро Иван Петрович в майке и шлепанцах вышел на балкон. Он жил соломенным вдовцом и очень скучал без семьи; жена с пятилетней дочкой оставались пока в Витебске.

По дороге на бешеной скорости в круглом облаке пыли кто-то мчался на мотоцикле. Он бездумно следил за приближением мотоциклиста, пока с удивлением не узнал в нем уездного прокурора.

— Ты что, — закричал тот, закинув голову, — не знаешь, что война?!

— Какая?

— Немец на нас напал!

Меньше чем за минуту, по старой солдатской выучке, Наудюнас был одет, проверил пистолет, сунул запасную обойму. Не растерявшись, поставил охрану у единственного общественного здания — на почте. Но связи уже не было. Военком раздал винтовки. Они отходили оврагами на восток и видели, как воинский эшелон с лошадьми немецкий самолет забрасывал на бреющем полете связками гранат.

Пристроившись в хвосте какой-то колонны, обе их машины проехали по узкой дороге через Свентяны и попали в затор; передние шарахнулись обратно — из ржи ударила пулеметная очередь. Но отступать было некуда. С винтовками наперевес, в ожесточенном задоре, с криком «ура!», они яростно скатились в низину…

Через двое суток Наудюнас сдавал привезенные им партийные документы в Витебский обком. Коммунистов спешно рассылали по районам. Его заданием было остановить торфоразработки на Красном болоте, мобилизовать рабочих и колхозников на раскорчевку кустарника и выравнивание поля под аэродром.

Но над неоконченной посадочной площадкой кружили уже вражеские самолеты; когда по ним начали стрелять с земли, они закидали всю поляну бомбами. Контуженый Наудюнас, у которого онемела правая сторона, поковылял обратно к Витебску.