Пограничные земли в системе русско-литовских отношений конца XV — первой трети XVI в.

В отечественной историографии последних десятилетий события 1508 г. рассматривались как эпизод борьбы восточнославянских народов за воссоединение. Точка зрения А. Б. Кузнецова о «народном» восстании, направленном на освобождение русского населения из-под власти Литвы, не встретила возражений у последующих исследователей, хотя они и внесли в нее определенные коррективы. Так, по мнению А. А. Зимина, население сочувствовало идее движения Глинских, но «княжата не захотели использовать народное движение белорусов и украинцев за воссоединение с Россией», ограничившись узким кругом сторонников из православной знати, что и привело к неудаче восстания[591]. Согласно Б. Н. Флоре, население Украины и Белоруссии не поддержало объединительной политики Москвы, так как князья, в которых оно привыкло видеть руководителей в борьбе с натиском литовских панов, ради своих сословных привилегий заняли антинациональную позицию[592].

Наличие множества различных, порой взаимоисключающих оценок событий 1508 г. в исторической литературе показывает, что эта проблема еще далека от окончательного разрешения, а поскольку для нашей темы она имеет важное значение, необходимо тщательно проанализировать все известия о выступлении Глинских.

Прологом к описываемым событиям послужили смерть великого князя литовского и польского короля (с 1501 г.) Александра 19 августа 1506 г. и вступление на литовский (а затем и на польский) престол его брата Сигизмунда. Новый государь (которому, кстати, Глинский помог занять литовский престол[593]) под влиянием обвинений, возведенных на бывшего фаворита его противниками, лишил кн. Михаила и его братьев занимаемых ими постов[594]

. К кому же обратился за помощью М. Л. Глинский? Не к некоей «русской партии», которую он, по мнению многих историков, возглавлял, а к иностранным государям: в марте 1507 г. он отправился за поддержкой к венгерскому королю Владиславу, и тот направил к Сигизмунду посла с просьбой дать Глинскому полное удовлетворение[595]. Другим ходатаем за кн. Михаила выступил крымский хан Менгли-Гирей. В июле 1507 г. Сигизмунд получил от него послание с требованием: «тепере… князю Михаилу Лвовичу в Литовском князстве маршалство дай». В случае невыполнения своей просьбы хан грозил разрывом «братства» с королем[596]. Однако все эти дипломатические демарши остались без последствий.

Интересно, что Глинский не воспользовался начавшимися весной 1507 г. военными действиями между Россией и Литвой: очевидно, он еще надеялся вернуть потерянное мирными средствами. Но, не добившись дипломатическим путем никаких результатов, М. Глинский зимой 1508 г., воспользовавшись отсутствием короля в Литве, решился на открытое выступление: 2 февраля он напал на двор своего врага Яна Заберезинского близ Гродно и велел слуге, некоему турку, его убить[597]. После этого кн. Михаил со своими людьми совершил неудачную попытку овладеть Ковенским замком, где содержался в плену хан Большой орды Ших-Ахмет, злейший враг крымских Гиреев. Сигизмунд 21 февраля поспешил уведомить об этом происшествии Менгли-Гирея, всячески стараясь настроить его против Глинского: якобы тот хотел, освободив Ших-Ахмета, идти с ним к ногайцам — поднимать их против Крыма[598].

Потерпев неудачу под Ковном, отряд Глинского (достигавший, если верить М. Стрыйковскому, около 2 тыс. чел.) направился к Новогрудку, наместником которого был Иван Глинский, и здесь мятежники, как вспоминал позднее Ольбрахт Гаштольд, устроили совет, намереваясь идти к Вильне, но, узнав, что паны подготовили столицу к обороне, отказались от этого намерения[599]

. После этого бесславного похода мятежники обосновались в резиденции Михаила Глинского — Турове; все эти события, по расчету С. Хербста, заняли первую половину февраля 1508 г.[600]

Сам маршрут похода Глинского свидетельствует об отсутствии у мятежников изначально определенной цели и единого плана: Гродно — Ковно — Новогрудок — Туров. Убийство Заберезинского, затем дерзкая попытка захватить Ших-Ахмета, наконец неудавшийся поход к столице — один авантюрный замысел сменяет другой! В то же время М. Глинский не терял надежды на примирение с королем: в феврале — начале марта он ведет переговоры и с Сигизмундом, находившимся в Кракове, и с панами-радой в Вильно. Король прислал в Туров Яна Костевича с обещанием дать Глинским «управу» с панами, но братья Львовичи, не доверяя Костевичу, потребовали к 12 марта прислать к ним Ольбрахта Гаштольда[601]. Одновременно курсировали гонцы между Туровом и Вильно: сохранился недатированный ответ панов-рады на просьбу Глинского о ходатайстве за него перед Сигизмундом — паны обещали свое посредничество, когда король вернется в Литву, и охранный лист, если Михаил Глинский захочет приехать к нему на встречу; они также советовали ему показать господарю своим поведением, что он раскаивается в содеянном[602].