Пойди поставь сторожа

На третий день религиозного возрождения, когда они и еще несколько детей вышли и во всеуслышание признали Господа Иисуса своим личным Спасителем, все трое стояли, уставившись в пол, потому что преподобный Морхед складывал руки у них над головой и дошел до: «…c-совет не-чес-стивых и не с-стоит на пути грешных». Дилла от хохота скорчило так, что проповедник попросил Джима: «Выведи мальчугана на свежий воздух. Его обуял восторг».

А теперь Джим сказал:

– Знаешь чего? Пошли к тебе во двор, к пруду.

Дилл сказал, что в самый раз, а амвон они смастерят из ящиков.

Двор Финчей от двора мисс Рейчел отделяла подъездная гравийная дорожка. А в боковом дворе мисс Рейчел был пруд, окруженный кустами азалии, кустами роз, кустами камелий, кустами гардений. В пруду, в тени, среди широколистых кувшинок, водились старые жирные серебряные караси и сколько-то лягушек и тритонов. Большое фиговое дерево с раскидистой ядовитой листвой нависало над изрядным куском двора, и там всегда было прохладнее. Мисс Рейчел расставила вокруг кое-какую садовую мебель, а под фиговым деревом стояли козлы.

В коптильне у мисс Рейчел они нашли два порожних ящика и соорудили перед прудом алтарь. Дилл занял место за ним.

– Я буду мистер Морхед, – сказал он.

– Нет, я! – сказал Джим. – Я старше.

Ладно, – сказал Дилл.

– А вы с Глазастиком будете прихожане.

– Нам будет нечего делать, – ответила Джин-Луиза. – Больно надо сидеть тут целый час и слушать тебя, Джим Финч.

– Вы можете пожертвования собирать. И петь хором.

Прихожане притащили два садовых стула и уселись лицом к алтарю.

– Ну, давайте, пойте чего-нибудь, – сказал Джим.

Джин-Луиза и Дилл запели:

О, Благодать, глас нежный твойОт скверны мне спасенье:Заблудшего вернул домой,Слепцу послал прозренье. А-минь.

Джим обхватил руками амвон, подался вперед и сказал проникновенно:

– Как же приятно видеть вас всех здесь нынче утром. Это в самом деле доброе утро.

– А-минь, – отозвался Дилл.

– Разве не хочется вам, братья и сестры, в такое утро настежь распахнуть сердца навстречу Господу и спеть? – вопросил Джим.

– Й-еще бы, сэр, – ответил Дилл, который из-за крепкого сложения и малого роста всегда играл характерные роли, и превратился в хор:

В час, когда труба Господня вострубит,и над землейДень Предвечного зажжет зарю свою,И на Божью перекличку призовутспасенных строй,Буду я стоять в том праведном строю.

Пастор и паства подхватили. Распевая, Джин-Луиза слышала издалека зов Кэлпурнии. Она отмахнулась, чтобы этот комариный писк не лез в уши.

Побагровевший от усилий Дилл заполнил первый ряд.

Джим нацепил на нос воображаемое пенсне, откашлялся и сказал:

– Братья и сестры, «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте». – Потом пенсне сдернул и, протирая его, повторил басовито: – «Восклицайте Господу, вся земля; торжествуйте, веселитесь и пойте».

– Пора собирать пожертвования, – сказал Дилл, и пришлось отдать ему два пятицентовика, лежавшие у нее в кармане.

– Только потом вернешь.

– Тихо вы! – шикнул на них Джим. – Теперь проповедь.

И прочел такую долгую, такую скучную проповедь, какой Джин-Луиза в жизни своей не слышала. Он говорил, что ничего нет на свете греховнее греха, и что никто из согрешивших не достигнет преуспеяния, и что блажен муж, который сидит в собрании развратителей[19], короче говоря, повторил на свой лад все, что слышал за последние три дня. Голос его то уходил в самые низы, то взвивался до визга, а сам он так махал руками, словно земля разверзалась перед ним и он искал опоры.

– Где Сатана? – вопросил он и указал прямо на прихожан. – Здесь, в Мейкомбе, штат Алабама.

Потом завел было речи о преисподней, но Джин-Луиза сказала:

– Хорош, Джим, кончай, – потому что живописаний преподобного Морхеда хватит ей по гроб жизни. Тогда Джим на ходу сменил тему и заговорил о небесах: на небесах полно бананов (Дилл их обожал) и тушенной со сливками картошки (ее любимой), и когда они умрут, все отправятся туда есть всякие вкусности до самого Страшного Суда, но вот после Страшного Суда Господь, который со дня их рождения записывает в книге все, что они сделали, отправит всех троих в ад.

Закругляя службу, Джим сказал: мол, кто хочет соединиться с Господом, шаг вперед. Она шагнула.

Джим положил ладонь ей на темя и осведомился:

– Девушка, ты раскаиваешься?

– Да, сэр, – ответила она.

– А была ли ты крещена?

– Нет, сэр.

– Тогда… – Джим сунул руку в черную воду пруда и смочил Джин-Луизе голову. – Крещу тебя…

– Эй, минуточку! – крикнул Дилл. – Так не по правилам.

– По правилам, по правилам, – сказал на это Джим. – Мы с Глазастиком методисты.