Поймать кураж

— Хм, время десять часов утра, солнце на юго-востоке, я иду на север, и оно должно светить мне в край правого глаза, ну, может быть уже немного сзади со спины. А солнце светит прямо в лицо. Я на юго-восток пошел, что-ли?

Старлей снова взглянул на компас, сейчас его стрелка показывала север совсем в другой стороне, чем минутой раньше.

— Черт, что происходит? — испугался он, — компас барахлит?

По мокрой от пота спине пробежали мурашки.

Но слежку необходимо было продолжать и он, удержавшись от желания расколотить компас об ближайшее дерево, отправился дальше, надеясь выдержать маршрут по солнцу, которое сегодня и не думало скрываться в тучах.

Спустя полчаса он все же нашел следы оставшиеся после деда и его внука.

— Как только старик в такую жару по лесу шляется? — в который раз удивлялся он.

Вскоре эти следы привели его на огромную вырубку и тут, окончательно исчезли. Вернее они не исчезли, просто вокруг было все почти распахано трелевочниками, другой техникой и исхожено лесорубами.

Павел Сергеевич, уселся на высокий пень, чтобы собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Но мысли никак не собирались. Они крутились вокруг его счета в швейцарском банке, на котором, если верить его заокеанским спонсорам, уже лежала неплохая сумма, заработанная за последние годы.

— Все же обдумав дальнейшие действия, он решил обойти всю вырубку, чтобы вновь обнаружить следы. Однако план оказался не очень хорошим, по краю вырубки идти не удалось, из-за топкого болота, На самой же вырубке можно было переломать себе ноги об валежник, оставшийся после валки леса.

— Куда только лесничие смотрят! — мысленно ругался старлей, — порубщики творят в лесу, что хотят и всем по хрену.

Он шел по вырубке уже около полутора часов и все не мог ее обойти.

— Наверно, стоило в другую сторону пойти, — ругал он себя, — может, уже бы вышел на след. Нет, харэ, надо сесть перекурить, ноги совсем не шевелятся.

Старлей прилег на огромную кучу еловых веток и закрыл глаза. День был ясный и жаркий, как всю последнюю неделю. Но сейчас на открытом месте ветерок обдувал разгоряченное тело, было немного свежо и комфортно.

Неожиданно откуда-то со стороны пришел странный гул, и Павел Сергеевич понял, что кроме этого гула не слышит ни единого звука. Повернуть голову в ту сторону не удалось. Тело его просто не слушалось. Затем все с той же стороны, появились радужные переливы. Гул оборвался. И тут старлей понял, что вновь свободен. Он вскочил и достав бинокль уставился на обширное болото в котором просматривался небольшой лесистый островок. По всему, непонятный гул и радужные переливы появились оттуда.

На островке не было ничего примечательного за исключением огромного валуна, но внимания Павла Сергеевича он не привлек. Старлей искал своих подопечных, которые по его прикидкам имели явное отношение к только, что произошедшему событию.

И тут он опять обратил внимание на солнце, оно явно стояло совсем не так, когда он прилег отдохнуть.

— Да, что сегодня творится? — недоумевал он, глянув на часы, — время то уже около пяти часов. Может, я заснул, и все просто приснилось? Ох, что же мне капитану докладывать? Вздрючит он меня по самое не хочу, — вздохнул старлей и решительно пошагал в обратном направлении.

Когда мы проходили мимо неподвижно лежащего на куче веток мужчины, я хотел подшутить и снять с него брюки. Но дед сразу заорал:

— Ты, что чертенок делаешь, его же комары сожрут. Оставь, пусть дальше дрыхнет.

Наконец успокоился, уже не смешно, надоело за его метаниями следить. Пошли быстрей к камню, пока этого дурня по лесу крутили, столько времени потеряли.

Мы пошли дальше в болото, все же периодически посмеиваясь, вспоминая, как преследователь метался между деревьев и искал наши следы, когда мы все время шли рядом с ним.

Еще через час ходьбы мы добрели до островка. Покрытый снизу мхом и лишайниками валун выглядел так же, как и в прошлый раз. Но, когда я забрался наверх, то обнаружил, вокруг углубления, в которое я в прошлый раз положил рыбу, образовалась идеально чистая и гладкая окружность, примерно два метра в диаметре.

Присмотревшись, я увидел в глубине полированной площадки тонкие силуэты рун золотистого цвета. Ничего подобного в моей памяти не было.

— Ну, что там ты там увидел? — громко спросил дед, приплясывающий от нетерпения, — говори быстрей!

И с этими словами сам бодро вскарабкался на камень, как будто ему совсем не девяносто лет.

— Сподобился, — потрясенно сказал он, вглядевшись взагадочные для меня символы, просвечивающиеся сквозь каменную черноту, — это же послание, которое Лембо оставил.

— Деда так ты знаешь, что тут написано? — тут же спросил я.

Дед между тем опустился на колени и, разглядывая по очереди рунные знаки, что-то бормотал себе под нос.

Хотя я немного знал карельский язык, но сейчас совершенно не мог понять, что он бормочет.

А дед тем временем заговорил громче, неожиданно глубоким голосом и в такт его слов, руны в камне начали ритмично вспыхивать золотистым цветом.