Поющая во тьме

Он с наслаждением смотрел, как свет свечи золотит её кожу, как отражается в её глазах язычок пламени. С удовольствием подчинялся ритму, заданному ей, и слизывал капельки пота, с ложбинки между грудей. Лишь неприятно холодило кожу случайное касание её металлических рабских браслетов на запястьях. Впервые ему захотелось снять их и выкинуть куда подальше.

Он каждой клеточкой ощущал, как горячо её лоно, сжимающее его при каждом движении. Жадным поцелуям и страстным касаниям не было конца.

И когда дрожь наслаждения, разделённая на двоих, пробежала по его телу, он зарылся носом в её длинные волосы и, утомлённый, сразу уснул, впервые не вспомнив о мести.

А наутро он проснулся от судороги боли, пронзившей его тело от самой макушки и обнаружил, что лежит на кровати, связанный так же, как он связал её в первый же день: сомкнутые руки и лодыжки за спиной были крепко перевязаны верёвкой. Он не мог пошевелиться, лишь яростно скрипел зубами. В комнате было солнечно, кажется, уже довольно позднее утро. Лекс выгнул спину дугой и принялся звать на помощь.

Спустя некоторое время на шум в комнату вбежала Мейрим и ойкнула, увидев обнаженного Лекса в такой позе.

- Мейрим, чего уставилась? Развяжи меня скорее.

- Не могу разобраться с узлами, чудные такие.

- Так разрежь верёвку! Пошевеливайся!

Освобожденный от пут, он едва сделал пару шагов. Тело ломило от долгого пребывания в неудобной позе.

- Кто вас так, Лекс?

- Где рабыня?

- Я не знаю, думала, у вас она. Не стала будить вас.

- Идиотка! - разъярённо заорал Лекс. - завтрак готовь!

Лекс рвал и метал: рабыня сбежала, нанесла удар тогда, когда он меньше всего этого ожидал. Она проникла в лекарскую, стащила сонное зелье и добавила его в вино. Она специально выжидала момента, когда Мейрим, расслабившись, чуть ослабит контроль и воспользовалась им. Дрянь! Брехливая сука! А как она вчера правдоподобно изображала смущение!..

Лекс ковырнул ложкой комковатую слизь на тарелке.

- Что это? - ледяным тоном осведомился он.

- Каша, - едва слышно пролепетала Мейрим.

- Каша? Вот это - каша? Это годится только на корм изголодавшемуся скоту!

Он швырнул тарелку в Мейрим. Та едва успела увернуться, и содержимое тарелки местами комочками прилипло к стене.

Лекс схватил за руку Мейрим и потащил ее через весь дом в кухню.

- Где то дерьмо, что ты мне пыталась скормить? А, вот!

Он взгромоздил котелок на стол, усадил за стул Мейрим, всунул ей в руку ложку.

- Ешь!

Мейрим со слезами на глазах начала зачерпывать ложкой содержимое котелка, которого было немало. Она поспешно глотала ещё горячую кашу, но съесть много было не в её силах. Лексу надоело смотреть, как она размазывает сероватую кашу по стенкам. Он отобрал ложку, зачерпнул ладонью кашу, другой рукой запрокинул голову Мейрим, пальцами сжал челюсть, заставив открыть её рот и начал запихивать комки каши ей в глотку.

- Жри давай, это же вкусно!

Она поперхнулась и закашлялась​, слёзы потекли из круглых глаз.

Лекс поднял котелок и надел ей на голову, горячая каша потекла по её лицу. Отшвырнул котелок в стену, разбрасывая комки каши по кухне.

- К моему возвращению, чтобы все здесь было вычищено до блеска. И не вздумай портить продукты, женщина. Я запрещаю тебе заниматься готовкой для моего стола. Для себя можешь и дальше варить эту бурду, ясно?

Мейрим, всхлипывая, закивала. Лекс вышел, оставив пожилую женщину рыдать за столом, размазывая остатки каши по лицу. Внутри мелькнуло сожаление: зря он поступил так с Мейрим, она не заслужила подобного отношения. Но тут же отогнал угрызения совести, пылая жаждой мести. Найти Ани́. Во что бы то ни стало.

9. Лекс

Первым делом он попробовал успокоиться: в таком разъярённом состоянии он не мог трезво мыслить. Прошёл в комнату, расстелил плетёный коврик из сухих тонких ветвей и принялся выполнять гимнастику, которой учился в Нуа. Поначалу движения были слишком резкими, но постепенно он замедлялся, успокаиваясь, усыпляя злость внутри себя. Замирал на несколько минут в одном положении, плавными движениями немного менял позу, словно перетекая из одного состояния в другое.

Спустя часа полтора ему значительно полегчало. Теперь он чувствовал, что в голове не шумит от притока крови, а в глазах не пляшут тёмные пятна.

Итак, Ани́, хитрая сука, всё же сбежала.