Поющая во тьме

— Дария не была мне женой по нашим обычаям. Мои родители не одобрили наш брак. Когда-то она была дочкой ростовщика, довольно богатого, и была неплохой партией для меня. Наши родители даже подумывали о браке. Но потом выяснилось, что дела у её отца идут не так хорошо, как кажется. Он вложил деньги в убыточное предприятие, разорившись. Как оказалось, он вложил не только свои деньги. У него отобрали всё, что было, но долги перекрыть он не смог. Тогда с ним решили разобраться по-другому. Его дом подожгли ночью. Он вместе с женой и парой оставшихся слуг сгорел заживо, а Дария выжила лишь потому, что убежала тайком из дома ко мне на свидание. Отец сразу заявил мне, что ни о какой свадьбе не может быть и речи. Дария начала жить у какой-то дальней родственницы в бедном квартале, а мой отец не желал родниться с рванью, носящей опозорившуюся фамилию. Я и раньше никогда не находил со своим отцом общего языка, а когда всё это произошло, то окончательно рассорился. Он считал, что я поступаю назло ему, отказываясь от выгодных партий и продолжая встречаться с Дарией. Ему и в голову не могло прийти, что я поступал так из-за чувств к ней.

Лекс замолчал на время, рассказывать об этом было гораздо легче, чем он всегда считал. Раньше Лексу казалось, что говорить об утрате вслух с кем-то будет невыносимо больно. Он носил незаживающую рану глубоко внутри себя, бесконечно предаваясь скорби, в которой не было места для посторонних.

Но сейчас… Лекс говорил и не верил самому себе. Неужели это всё было с ним? Неужели он когда-то мечтал о многом? Будто всё это время он был покрыт закостеневшим панцирем, а сейчас сбрасывал его, понимая, что тот уже давно отмер, превратившись в привычный щит от всего мира.

— Я не желал идти по стопам отца, занимаясь лекарским делом. Я мечтал о другом и втайне от отца обучался иному ремеслу. А Дария поддерживала мои мечты, постоянно расписывая мне в красках, как хорошо мы заживём.

Лекс невольно улыбнулся, с нежностью вспомнив Дарию. Его лучик света, с восторгом взирающий на своего возлюбленного, его маленькая наивная девочка…

— Отцу не удалось переубедить меня. Я твёрдо был намерен жениться только на Дарии, к тому же она забеременела. Отец был в ярости, но ничего не мог поделать. Я заявил, что вовсе уйду из отчего дома, если он не желает примириться с моим выбором жены и моими желаниями. Отец бушевал, но в итоге согласился, поставив передо мной одно единственное условие: Дария должна родить наследника, мальчика, здорового и крепкого. Это было как насмешкой: в семье Дарии мальчишки не выживали. Одни выкидыши или мертворождённые младенцы, чего не сказать о девочках. Я знал, что она понесла от меня мальчика, и решил поехать в Нуа, местные целители творят чудеса. Ситуация осложнялась тем, что Дария никогда не могла похвастаться отменным здоровьем. Всё остальное тебе известно из первых уст, так сказать.

Кривая усмешка искривила губы Лекса.

— Но почему ты не вернулся? Разве ты не должен был сообщить…

Лекс вспылил, не дав ей договорить, и вскочил. Движение вышло немного неловким от того, что раны только начали затягиваться.

— Что я должен был сообщить? Что Дария стала кормом для хищных тварей, а я ничего не мог поделать? Кому я должен был это рассказывать? Своему отцу, который спал и видел, как я избавлюсь от этой нищебродки, так он ее называл? Или я должен был рассказывать это дальней родне Дарии, которая была рада избавиться от лишнего рта, потому что Дария не была приучена к работе и не могла заниматься физическим трудом! Она никому не была нужна, кроме меня!..

Нет, не всё ещё отмерло внутри. Часть него болезненно содрогалась от намёков на то, что он не сделал всё, что должен был. Весомые упрёки камнями ложились на душу, утяжеляя и без того нелёгкий груз. Лекс невольно повысил голос, заметив, как Ани дёрнулась и будто бы невзначай дотронулась рукояти кинжала.

— Я не причиню тебе вреда, я обещал и сдержу своё слово. Но больше никогда… Слышишь меня, никогда не заговаривай со мной на эту тему!

Ани немного расслабилась, но осталась стоять на расстоянии.

— Тебе лучше не дергаться так сильно. Швы только начали затягиваться. Возможно, через пару дней мы сможем отправиться в путь.

— Нет. Мы отправляемся завтра. Я способен выдержать двухнедельный переход.

— Если ты не дашь ранам затянуться, как следует, останутся шрамы.

Лекс рассмеялся:

— Парой стежков больше, парой стежков меньше. Это самое последнее, о чем я беспокоюсь.

Глава 52

Лекс проснулся посреди ночи от плача. Надрывный плач звучал так жалостливо, что сердце невольно сжималось в ответ. Он провел рукой по лицу, вытирая непрошенные слёзы. Плач маленького ребенка, брошенного в одиночестве, не смолкал. Он затихал ненадолго, прерываясь всхлипываниями, а затем вновь набирал обороты. Невозможно было не отозваться на этот плач. Плач звучал в его голове.