Поющие пруды

Но продолжить разговор нам не дал появившийся в поле зрения человек. Он пришел с той стороны, где мы оставили байк. Причем приблизился к нам так тихо, что я даже его не заметила, пока грубоватый голос не позвал Егора по имени.

– Какого черта ты ее сюда привел? – с откровенной злостью спросил он.

Это был мужчина с всколоченными темными волосами и заросшим щетиной подбородком. Одет он был в потертые джинсы и растянутый свитер, поверх которого накинул расстегнутый плащ – явно слишком легкий для теперешней погоды. Дополняли образ коричневые, видавшие виды сапоги и ощутимый, исходящий от него запах спиртного.

Я отчетливо уловила произошедшую с Егором перемену. Мгновенно напрягшись, он нахмурился и, с силой сжав кулаки, процедил:

– Тебе-то что?

– Я твой отец!

– Да? И когда ты об этом вспомнил? – с неменьшей злостью бросил Егор. – Во время очередного «просветления»?

– Не смей так со мной говорить! – буквально рыкнул мужчина. – Сейчас же садись на свой драндулет и увози отсюда девчонку! И если я еще хоть раз увижу, что она приблизилась к этому озеру…

Он не договорил, но его взгляд сказал больше всяких слов.

Я невольно отшатнулась. В темно-карих глазах плескалось столько злобы, ярости и боли, что показалось, будто этот человек безумен.

– Пойдем, – выдавил Егор, схватив меня за руку.

Когда он практически тащил меня к байку, я не сопротивлялась – оставаться здесь вместе с сумасшедшим мне совершенно не хотелось. Пока мы не скрылись за деревьями, я буквально физически чувствовала прожигающий мне спину взгляд.

Теперь я понимала, что имела в виду директриса, когда говорила Егору о его отце. О том, что закрывает глаза на происходящее в их семье. Этот неопрятный, исходящий злобой мужчина явно злоупотребляет алкоголем. Кажется, кто-то упоминал, что он – лесник… скорее уж леший! Самый настоящий леший, в существование которого, учитывая последние события, поверить было не так уж сложно.

Обратная дорога не доставила мне никакого удовольствия. Проглянувшее было солнце вновь спряталось за облаками, и на поселок опустились вечерние сумерки.

– Откуда твой отец меня знает? – спросила я, когда мы остановились у моего дома. – Почему он не хочет, чтобы я приходила к озеру?

– Ты снова задаешь слишком много вопросов, – ни по тону, ни по лицу Егора было невозможно понять, о чем он думает. – Продолжим разговор позднее.

Видимо, оставлять за собой последнее словно и внезапно исчезать, уже давно вошло у него в привычку.

Майкла я застала за работой.

В прежнее время он занимал пост редактора в одном довольно крупном издательстве, а, уйдя на пенсию, занимался написанием рассказов и небольших статей. Для этих целей он использовал исключительно печатную машинку, хотя в остальное время спокойно пользовался ноутбуком.

У нас было негласное правило: я никогда не мешала Майклу во время работы. В такие моменты казалось, что он находится где-то далеко, а его пальцы танцуют на кнопках сами по себе.

Так было и в этот раз. Только сейчас я собиралась нарушить одно из немногих, существующих в нашем доме правил.

Прислонившись плечом к дверному косяку, я ровно спросила:

– Почему ты не сказал, что жил здесь раньше?

Пальцы продолжали нажимать на кнопки, на белой бумаге появлялся новый текст. Часы в гостиной пробили пять часов вечера, на улице снова начался дождь. Я смотрела на Майкла в упор, не сводя с него взгляда ни на миг.

В какой-то момент его руки замерли над клавиатурой. Он сидел, не шелохнувшись, несколько долгих мгновений, а затем медленно обернулся ко мне.

Мне было даже интересно, окажется ли нарушенным этим вечером еще одно правило – не лгать? Скажет ли он мне правду, какой бы она ни была, или продолжит молчать? А молчание в данном случае – та же ложь.

– Все по той же причине – чтобы защитить, – глядя мне в глаза, ровно ответил Майкл. – Нам вообще не следовало сюда приезжать. Ни тогда, ни теперь.

– Сегодня в библиотеке я случайно увидела старую фотографию. Мама училась в здешней школе. Что тогда произошло? Что заставило вас уехать?

Поднявшись из-за письменного стола, Майкл пересел на стоящий в углу диванчик и похлопал по свободному месту рядом с собой. Когда я присела рядом, он, тяжело вздохнув, рассказал: