Гарм Видар

ПОКА ДУЕТ ВЕТЕР

Он осторожно приподнял голову и прислушался: ветер стих. Было, вообще, на удивление тихо. Лес был мертв. Не шелестела умиротворяюще листва на абсолютно голых ветвях, и в мертвых кронах не суетились бестолковые птицы.

Он поспешно выбрался из оврага и вновь упрямо пошел вперед. Необходимо было не мешкая идти до следующего ближайшего укрытия, чтобы рационально использовать непродолжительную, периодически предоставляемую, господствующими в этих краях ветрами, передышку.

Пару раз ветер уже заставал его на открытом пространстве. Удовольствие, чего греха таить, ниже среднего… Одно ребро, так и срослось у него с тех пор неправильно. Не ломать же его теперь опять!

Он шел быстро стараясь не смотреть вперед и не загадывать заранее подвернется ли впереди надежное укрытие…

Однажды он просидел в какой-то трубе целых пять дней и понял, что если на шестой у него не хватит мужества уйти, эта труба — станет его могилой. Но он ушел… Вот тогда-то его первый раз и прихватил ветер в «чистом поле», и неудачно сросшееся ребро он сломал именно тогда…

Но в следующий период затишья, он все же встал и пошел вперед…

И шел пока не свалился… А в следующий период, снова встал и снова пошел вперед. А когда опять упал, то полз пока не потерял сознание.

Но ребра — бог с ними — они хоть как-то срастаются, а вот обувь… Обувь, действительно, была его слабым местом.

Первый порыв ветра качнул мертвые деревья.

Надо спешить — скоро ветер заявит о своих правах во весь голос…

Ему повезло: в этот раз он набрел на город. Набрел в самый последний момент, когда идти стало уже совсем невозможно. От ветра перехватывало дыхание, слезились глаза.

Последние метры он уже полз на ощупь…

Наткнувшись на дом, он сначала заполз с подветренной стороны, но понял, что долго не выдержит: ветер крепчал и даже с подветренной стороны умудрялся закручиваться в спираль, образуя небольшие мощные торнадо, засасывающие мелкие предметы и всякий мусор.

Он пополз вокруг дома, ощупью пытаясь определить где находится дверь. Неожиданно он скорее почуял, чем понял, что в плотной монолитной стене, где-то слева, образовалась щель. Из последних сил он втиснул в отверстие свое истерзанное тело и потерял сознание…

Момент беспамятства, по-видимому, был не долгим. Очнувшись, он увидел прямо перед глазами огромные добротные ботинки из грубой черной кожи и понял, что все еще лежит на земле, но теперь ветер завывал и бесновался где-то далеко за добротными, как эти ботинки, стенами.

Он с трудом улыбнулся и попытался встать. Ему никто не помог, поэтому, удалось это не сразу. Но он встал и… снова улыбнулся, а потом, близоруко щурясь, огляделся вокруг.

В большом тускло освещенном помещении без окон находились кроме него еще пятеро: трое мужчин, удивительно похожих, и на вид приблизительно одного, достаточно неопределенного возраста; и две женщины — одна молодая и наверно красивая, а вторая — настолько блеклая и невыразительная, что отвернувшись, о ней нельзя было сказать ни слова.

Он пошатнулся, но устоял и не переставая спокойно улыбаться тихо произнес:

— Здравствуйте!

— Еще один блаженный! — прозвучал хриплый надтреснутый голос, принадлежащий мужчине, который казался несколько моложе остальных.

— Заткнись, — беззлобно буркнул обладатель ботинок, равнодушно разглядывая улыбающегося пришельца. — Как тебя зовут?

— Разве это имеет значение? — спросил он не переставая улыбаться.

— Пожалуй, что нет…

— Да, что ты с ним возишься, батя? — опять «проскрипел» молодой. Вышвырнуть его надо туда, откуда пришел!!!

— Я тебе сказал заткнись, — почти так же сухо, без выражения произнес «батя», но что-то в его голосе прозвучало такое, от чего молодой втянул голову в плечи и затих.

— Может гость… — попыталась вмешаться бесцветная женщина.

— Я понять хочу, — не обращая внимания на реплику женщины раздраженно сказал «батя», складывая на могучей груди огромные волосатые руки. — Чего вам не хватает?!! Что вас гонит по свету?

— Ветер, наверное, — устало сказал он, прислоняясь спиной к косяку и невольно переводя взгляд на королевские ботинки: в таких, наверное, можно было целый год идти и горя не знать.

— Вы пока перед ним тут соловьем заливаетесь, а он-то глаз на ваши ботиночки уже положил, — злорадно объявил третий, до сих пор молчавший мужчина. — Уведет, как пить дать!

«Батя» с подозрением покосился на собственные ботинки и презрительно хмыкнул:

— Ну нет, зятек, они даже этого не умеют, не то что ты у нас! Они ведь все такие, такие… одно слово — безвредные. Ты ведь безвредный, парень, а?

Он молча кивнул и улыбка на его губах на мгновение угасла, но он поймал настороженный взгляд молодой женщины и вновь обезоруживающе улыбнулся.

— Я же говорил: блаженный! — злобно проворчал самый младший из мужчин.

— Гость наверное устал, — робко сказала бесцветная женщина.

— Может вы его еще и кормить собираетесь? — заворчал «зятек». — Самим жрать нечего… — Но поймав взгляд обладателя ботинок сбился и замолчал.

В комнате повисла гнетущая тишина, оттеняемая жутким воем ветра снаружи.