Пока летит апельсин

Еще четыре года консервы будут лететь до маяка, и вот, наконец, каким-то чудом они окажутся у Билла. Спустя двенадцать лет! И конечно, у них к этому моменту закончится срок годности. Ну и плюс неумолимая звездная инфляция. Билл проходил ее на курсе экономики на втором году обучения, но так толком и не понял, почему она происходит.

Словом, выходило так, что товары покупать было бессмысленно, и зарплата из месяца в месяц просто копилась на его уже не маленьком счету. Это единственное, что грело душу Билла, а точнее, то, что от нее осталось. Он мечтал, как в конце службы и жизни все-таки покинет это место на краю света и переселится на один из дублей Земли. Там, на берегу настоящего синего океана из воды он купит на скопленные деньги настоящий маяк! Конечно, он продолжит жить в одиночестве, ему никто не нужен, но зато поутру в окно он будет любоваться рассветом над горизонтом и бесконечной синевой водной глади, и настоящий соленый бриз будет обдувать ему в лицо. А не так, как сейчас, – в иллюминаторах спальной каюты он видит лишь абсолютную черноту границы видимой Вселенной. Так что вообще не понятно, зачем эти иллюминаторы нужны. И циркулирующий, восстановленный воздух его обдувает лишь из-за постоянного избыточного давления в каюте, направленного к фильтрующим элементам станции.

Конечно, он также будет проводить время, как и сейчас, распорядок дня его останется прежним – тут его все устраивало. Подъем в семь утра по сверхточному нейтронному будильнику, зарядка, душ, приготовление завтрака. Затем обход маяка и осмотр элементов жизнеобеспечения. Осмотр показаний основных приборов маяка – гравитационного радара и главного датчика появлений, который показывал, воспользовался ли кто-то сигналом маяка, пока Билл спал. Обычно такие маяки устанавливали около небольших черных дыр, и пролетающие мимо экипажи космических кораблей корректировали по ним свой курс, не позволяя звездолету залететь за радиус Шварцшильда – туда, откуда он уже никогда не вернется. Его же маяк служил другой цели – не дать звездолету улететь в пустоту. Там, в пустоте, за краем видимой Вселенной, нет ничего, абсолютная темнота и невозможно ориентироваться; случайно попавший туда корабль исчезнет так же, как и в черной дыре, обогнав границу расширяющейся Вселенной.

Если такой заблудший звездолет оказывался поблизости, то он мог засечь маяк, на котором в свою очередь его регистрировал главный датчик появлений. Но за все время его службы такого не случалось ни разу. Никогда, ни один корабль не залетал в эту глушь! И ежедневная проверка главного датчика в распорядке дня Билла была лишь традиционным ритуалом, позволяющим ему не сойти с ума в одиночестве. Поэтому он проверял его, делал запись в журнале и продолжал обход. На маяке уже давно был идеальный порядок, и потому обнаружить отклонения от него не составляло особого труда.

С порядком у Билла давно сложились непростые и серьезные отношения. Дело в том, что с некоторых пор он воспринимал его как живое существо. Так что живыми на маяке были только Билл и Порядок, из которых второй всегда пропадал и исчезал, а первому его надо было постоянно поддерживать и восстанавливать.

Еще в училище он усвоил: порядок в вещах – порядок в голове. Биллу казалось, что так сказал кто-то из великих. Во всяком случает, комендант училища ссылалась на кого-то из них. В комнате общежития, где жил Билл, порядок был во всем. Расставленные по толщине и высоте учебники идеально ровно стояли на полках. Кровать стояла точно параллельно стене, а стул перпендикулярно столу, на котором было абсолютно пусто. Стол стоял напротив идеально чисто вымытого окна. Ровным рядком на стене висели рамки с фотографиями, а в кухонном столе также ровным рядком были аккуратно разложены ножи, вилки, ложки и ложечки.

Поход в магазин был целым событием для него, так как нужно было выбрать самую лучшую булку из множества подобных. Как-то раз в начале учебы, Билл даже не пошел на день рождения к однокласснице, поскольку знал, что не сможет выбрать букет. Больше на дни рождения его не звали, чему он был несказанно рад. Прежде чем есть виноград, он предварительно разбирал гроздь на отдельные ягоды.

После химчистки он всегда доглаживал вещи, а заложив после вечеринки грязную посуду в посудомоечную машину, всегда обнаруживал, что в ней оказалось еще свободное место, хотя у его одноклассников вся посуда даже не входила.