Пока не загорится красный свет

Удивленный, я поднимаю взгляд и смотрю прямо в похожие на темный лед глаза моей возлюбленной. Теперь в них нет любви, нет ярости, нет решимости, нет вины, нет страха. Так выглядит смирение, и оно наполняет меня отчаянием. Она отодвигает кислородную маску; ее впалые щеки желты, как и руки. Она шепчет:

— Не нужно больше. Достаточно.

Я цепляюсь за металлические прутья ее трона.

— Я был Тенью Милосердия, любовь моя, ради тебя. Прошу, не отвергай меня. Ты единственное, что стоит между мной и губительным безумием.

Она улыбается.

— Все хорошо. Я прощаю тебя. Но пора положить этому конец. — Ее рука покоится на моей. Я кладу на нее голову, чувствуя холодное прикосновение ее пальцев.

— Из нас двоих ты всегда была самой сильной, — говорю я приглушенно.

— Стань для меня Тенью Милосердия, — шепчет она в ответ.

Я поднимаю на нее взгляд.

— Я не могу этого сделать. Не проси у меня этого.

— Это бремя, которое ты должен вынести, любовь моя. — Ей тяжело дышать, и она вновь надевает кислородную маску, чтобы восстановить силы. Спустя минуту она обращает на меня взгляд наполненных слезами глаз и шепчет сквозь маску: — Освободи меня… Дай мне уйти…

Я начинаю медленно осознавать, что это последний акт неповиновения, последняя искра силы, заставляющая ее выбрать время и способ ухода. Для меня это момент просветления: мысль о том, что сила, которую я приобретаю, забирая жизнь, также может быть использована, чтобы забрать жизнь той, что для меня дороже всех. Я вспоминаю слова Нотатлана: «Иногда отпустить — значит принести величайшую жертву».

Тень Милосердия нисходит на меня, и я кормлю ее — не только пламенем ярости и мириадами переполняющих меня эмоций, но также искрами жизни, которую я так бережно поддерживал последние месяцы, пока черные крылья Тени не вздымаются к вечности и темнота не заполняет комнату.

За все нужно платить, всегда, но я с радостью это сделаю, чтобы провести растянувшиеся в вечность мгновения с моей единственной возлюбленной, чувствуя, как смешивается наша энергия, как сливаются наши души, — пока не загорится красный свет.

               Перевод Анастасии Ильиных

Иллюстрация Гидиона ван де Свалью (Gidion van de Swaluw)