Пока он смотрит (ЛП)

Интересно, сколько у неё других зрителей. Наше частное шоу было вчера в 19:00, а её обычное шоу было запланировано на 21:00. Если б она показала другим такое же шоу, я представляю, красные щёки тех парней, их тяжёлые возбуждённые взгляды направленные на сексуальную версию Уитни, которая не давала мне покоя. Досадно, но я нахожу, что это вызывает у меня чувство лёгкой зависти. После двух разговоров с этой женщиной я столкнулся с чувством собственничества. Отряхнувшись, я печатаю в ответ.

«Уитни, 20:00 идеально. Пожалуйста, надень что-нибудь на пуговицах».

Я направляюсь в личный спортзал в своём пентхаусе. Тридцать минут на беговой дорожке должны принести мне пользу как физически, так и морально. Мне нужно выбросить эту девушку из головы, потому что это начинает становиться нелепым. Я человек, который сделал себя сам, отказал стольким женщинам, что сбился со счёта. Власть Уитни надо мной должна прекратиться.

* * *

20:03. Я провёл два часа в тренажёрном зале и превратил себя в бугрящееся, потное месиво. По крайней мере, это избавило меня от сексуальной неудовлетворённости, которую я испытывал. Я заставляю Уитни ждать до 20:05, прежде чем войти в систему, чтобы она не подумала, что я слишком отчаянно хочу её увидеть. Я хочу посмотреть, как она справится с этим, и нажимаю «войти» в нашу приватную комнату.

Фигуристая девушка сидит на своей кровати, и терпеливо ждёт, потягивая бокал вина. Она изменила сцену. Пёстрые тона её кровати исчезли, как и большинство подушек. Она повесила небесно-голубой гобелен на стену за спиной и сидит на клетчатом одеяле. Рядом с ней корзинка.

— Я думала, ты меня продинамил, — шутит она с улыбкой. — Ты пришёл рано на наше свидание прошлым вечером, но у меня есть хорошие новости: я потратила немного денег, которые ты дал мне на чай, и устроила для нас пикник.

Уитни вытаскивает из корзины головку сыра, немного винограда и что-то похожее на домашний хлеб. На ней белый сарафан с бретелькой через шею, усыпанное большими розовыми цветами, он застегнут на все пуговицы спереди и облегает её сочные изгибы. Её губы блестят от розовой помады, а ногти накрашены в тон. Её волосы собраны в высокий хвост, перевязанный лентой цвета жевательной резинки.

Отлично. Мне нравится то, что я вижу. Уитни следовала инструкциям, и сегодня вечером она заработает неплохие деньги.

— Ты выглядишь потрясающе, — замечаю я. — Я хотел бы быть там, чтобы действительно разделить с тобой этот пикник. Ты испекла хлеб?

Она мило улыбается.

— Конечно. Какой уважающий себя пекарь покупает предварительно хлеб? На самом деле я потратилась только на Гауду и виноград. У меня это вино давно стоит на полке. Это был подарок на день рождения в прошлом году.

— Гауда, виноград, домашний хлеб и праздничное вино — это идеальный пикник. Мы не хотели бы быть слишком сытыми для того чем займёмся после пикника, — поддразниваю я.

Уитни краснеет и делает глоток вина. Она очаровательна, и мне это нравится.

— У тебя есть бутылка вина, чтобы открыть и выпить со мной? — спрашивает она.

— Думаю, у меня должна быть одна где-нибудь. Подожди, я сейчас вернусь.

Я быстро встаю и покидаю комнату. На кухне я беру красное калифорнийское вино из винного холодильника и быстро открываю его, прежде чем вернуться к своему свиданию. Она улыбается и играет со своим хвостиком, увидев меня снова.

— Итак, я завязала лентой волосы на случай, если ты захочешь, чтобы я снова её сняла. И у меня есть пуговицы, как ты просил.

Мои глаза блуждают по её красивому лицу и пышным изгибам.

— Я не мог и мечтать о более подходящем наряде для сегодняшнего вечера. Я вознагражу тебя за это. Давай сыграем в игру. За каждую расстёгнутую пуговицу я дам тебе пятьдесят долларов. Начни сейчас.

К моему удивлению, она застенчиво улыбается.

— Может, мне стоит заставить тебя подождать. Ты ещё даже не пробовал мой хлеб.

Я смеюсь и подыгрываю её игре.

— Тогда, отрежь мне кусочек и добавь к нему немного того сыра.

Мгновение она обдумывает это и собирается выполнить мою просьбу, но затем стреляет в меня озорной улыбкой и вместо этого расстёгивает верхнюю пуговицу своего платья. Идеально. Кого волнуют хлеб и сыр, когда есть Уитни? Я посылаю ей пятьдесят долларов.

Расстегнув платье, она наклоняется вперёд, чтобы разрезать хлеб, и я вижу, как колышутся её пышные кремовые груди. Я мельком замечаю дерзкий розовый сосок и тут же напрягаюсь при виде него.

Рычание вырывается из моего горла.

— Я думаю, ты уже делала это раньше. Ты слишком хороша. Ты не можешь быть пекарем в реальной жизни.

Уитни выходит из себя, защищаясь.

— Нет, я действительно кондитер. Я не профессиональная вебкам-девушка.

— Ну, у тебя может быть многообещающая карьера, если пекарня разорится.

Её весёлая улыбка гаснет, и я понимаю, насколько это было бесчувственно. Я уже знаю, как она беспокоится о своих делах, и сразу извиняюсь.

— Прости, Уитни, я не это имел в виду. Я хотел сказать, что ты такая красивая и умная, что преуспеешь во всём, что захочешь.