Похищение

– Ну, наверное, со временем познакомит. Это ведь так важно – ввести своего нового мужчину в круг друзей.

– Наверное, – рассеянно отозвалась я. – Когда съеду от Кэролайн, то хочу остаться в этом районе. Вы с Кэролайн и Линой стали мне почти семьей. Так повезло, что я с вами познакомилась.

– Это нам повезло, – рассмеялась Жюстин. – С тобой мы снова как девчонки. Хотя для девушки девятнадцати лет ты не по годам мудра. Я в твоем возрасте вообще ничего не понимала. Как представлю, что ты приехала в Лондон, не зная тут вообще никого, шестнадцатилетняя, одна во всем мире… Ты потрясающая, Амели Ламон.

– Лина была еще младше меня, когда осиротела, – сказала я, вспомнив рассказы подруги. – У нее тоже нет родных. – Я помолчала немного. – Я сирота, как Лина, и наполовину француженка, как ты, а Кэролайн мне как старшая сестра. Все это помогает чувствовать себя так, будто мне здесь самое место, будто у меня есть семья. – Я довольно улыбнулась. – А что еще мне нужно?

– Не знаю – может быть, мужчину?

Я покачала головой.

– Это отвлекает. Может, потом, когда стану юристом, но не раньше.

Телефон Жюстин зазвонил, прерывая наш разговор. Она заглянула к себе в сумку.

– Боже, это Нед. Надеюсь, он не станет без конца трезвонить.

– Может, что-то насчет вечеринки? Осталось же всего несколько недель?

– Даже если так, подождет до завтра. Нед мой начальник, но я не хочу, чтобы он думал, что со мной можно связаться в нерабочее время. Это опасный путь. – Жюстин встала, потянулась, заведя руки за голову. – Может, лучше сходим за пиццей?

– Хорошая идея. Если только не столкнемся там с Недом, – поддразнила я подругу, потому что его офис находился прямо за углом.

– Не могу представить босса с куском пиццы. Уверена – тут мне ничто не угрожает. Позовем Кэролайн и Лину? Устроим внезапный «семейный» ужин?

– Кэролайн на свидании с Дэниелом.

– Тогда только Лину.

Но Лина тоже куда-то ушла.

– Хотя так и не сказала, с кем, – усмехнулась Жюстин, шутливо подняв бровь. Она взяла меня за руку. – Так что, похоже, остались только мы с тобой.

17

Настоящее

Мне снился отец. Не знаю, где я была – в этой комнате или где-то еще, – но он стоял рядом.

«Ну, Амели, – спросил он. – Что бы ты выбрала?»

Я покачала головой и сказала, что еще не решила.

Отец давно мне не снился, поэтому хочется верить, будто этот сон что-то значит. Вдруг всплывает воспоминание: я стою у его кресла, а он задает мне тот же вопрос.

– Ну, Амели, так что бы ты выбрала?

– Повтори еще раз, пожалуйста, – попросила я.

– Если бы я предложил тебе миллион фунтов сейчас или пообещал дать фунт сегодня, завтра удвоить сумму, и на следующий день тоже, и продолжать удваивать каждый день в течение месяца, что бы ты выбрала?

У меня замерло сердце.

– Пришли деньги от больницы?

Отец покачал головой, и мои плечи поникли.

– Это всего лишь гипотетический вопрос, – сказал он.

На минуту я задумалась.

– А в месяце тридцать или тридцать один день?

– Твой ответ от этого изменится?

– Наверное, да, ведь если на тридцатый день сумма превысит пятьсот тысяч, то на следующий день будет больше миллиона.

Папа улыбнулся.

– Пусть будет тридцать один.

– Тогда я выбираю этот вариант – но только если ты пообещаешь не умереть до конца срока, – добавила я.

– Ты очень умная, Амели, – засмеялся отец, потрепав меня по руке. – С тобой все будет хорошо.

Возможно, сон – это предзнаменование, и отец пытается сказать мне, что я выберусь отсюда.

Я иду в туалет, выцарапываю на стене восьмую отметину. Сегодня суббота, двадцать четвертое августа. У меня замирает сердце: мы здесь уже неделю. И никто за нами не пришел.

Ополаскиваю ложку, которой ела кашу, прохожу шесть шагов к входной двери, останавливаюсь, приседаю, чтобы положить ложку рядом с тремя другими. Но почему-то не могу их найти. Ерзаю на корточках – может быть, я не так близко к двери, как мне казалось. Вытягиваю руку, касаюсь косяка, веду пальцами вниз, шарю по полу. Ничего. Но они должны быть здесь, как всегда! Правее – тоже ничего. Ложек нет.

Я потрясена. Ложки были здесь вчера, а теперь исчезли – но когда?! Их не забирали, когда принесли мне кашу, это абсолютно точно. Я слышала, как тюремщик забрал вчерашний поднос и вышел из комнаты. Если бы он остановился, я бы знала: услышала бы стук пластмассы, когда он положил ложки на поднос. Но посторонних звуков не было, и это может означать только одно: их забрали в другое время.

Испугавшись, неуверенно направляюсь к матрасу, прижимая ложку к груди, и сажусь. Я думала, эта комната – моя. Моя вселенная. Но все иначе. Похитители могут войти, когда захотят, например, пока я в туалете или ночью. Могут забрать ложки, наблюдать за мной спящей, подслушивать под дверью туалета. Это знание опустошает.

Меня накрывает желанием сбежать. Отталкиваюсь от пола и, держась за стену, иду к окну. Нашариваю доску, веду по ней руками, нащупываю левый край и ищу дырку от вытащенного гвоздя. Нахожу ее, и вот он – следующий гвоздь.

Пытаюсь ухватить его двумя пальцами, но шляпка слишком крепко прибита, не вытащить. Подсунув ноготь под шляпку, пытаюсь ее раскачать. Но ничего не выходит.