Почтенный пандит Махакассапа!
Да будет к тебе благосклонно небо!
Прости, что пишу кратко. В том виновата моя рана. Еще раз спасибо за то, что ты оказал мне помощь, когда меня ранили, и не дал мне умереть.
Я посылаю с этим письмом Лами, которая приехала из Лигона. Я не хочу, чтобы в такое сложное время она жила одна в городе, где у меня есть враги. Девочку могут похитить или обидеть. Я прошу тебя дать ей кров и защиту.
Когда я был ранен, ты обещал узнать о людях в пещерах и про груз. По моим сведениям, новый груз прибыл с севера днем 10 марта и был переправлен на Линили в тот же вечер.
Прости еще раз, почтенный пандит, за то, что беспокою тебя мирскими заботами, но дело тех людей неправое.
Надеюсь, что скоро смогу присоединиться к тебе в монастыре Пяти золотых будд и завершить тем самым круг моих земных страданий.
Мы остановились в маленькой лесной деревеньке неподалеку от озера. Мотор заглох прямо посреди единственной тенистой улочки, и две женщины, шедшие от колодца с глиняными горшками на плечах, остановились, с любопытством глядя, как наш шофер по пояс исчез в моторе.
Наконец он высунулся оттуда и жизнерадостно информировал нас, что придется загорать. Я предложил было свою помощь, но мне было сказано, что обойдутся без нее. Сержант Лаво, способность которого к перманентному сну просто удивительна, продрал глаза и сообщил, что мы будем отдыхать в монастыре Пяти золотых будд, а тем временем наш шофер справится с временными трудностями.
По обочине пыльной дороги мы пошли вдоль ухоженного сада, мимо полуразрушенной кирпичной ограды и наконец оказались у открытых ворот монастыря, где в тени стоял «Фольксваген», в котором часа три назад я видел Лами.
Я это предчувствовал. Когда я увидел «Фольксваген» у ворот монастыря, я ничуть не удивился.
Сверху, с горы, налетел ветер, зашуршал листьями. Монах в оранжевой тоге стоял у ворот и смотрел, как мы снимаем ботинки (так положено у буддийских святых мест). Монах провел нас в большое деревянное здание. Дерево, темно-серое с серебристым отливом от старости, было покрыто грубоватой, но выразительной резьбой.
В большой пустой комнате (если не считать нескольких статуй, глядевших на нас с возвышения) стоял круглый низкий стол, вокруг которого были разложены циновки. Мы расселись вокруг, несколько монахов вошли в комнату и устроились на корточках возле входа, глядя на нас внимательно и иногда перешептываясь. Монахи были большей частью молодые, здоровые и бритые, как новобранцы. Старик в широких серых штанах до колен принес поднос с мутным оранжадом, что меня разочаровало — могли бы угостить чем-нибудь более экзотичным, чем синтетический городской напиток. Я все время поглядывал в широкие без стекол окна, на пересеченную полосами теней и солнца площадку перед белой пагодой, надеясь увидеть Лами.
Чувствовали мы себя довольно неловко. Вспольный начал было читать нам популярную лекцию о распространении и роли буддизма в Лигоне, но скоро замолк.
Тут появился древний хрупкий сказочный старичок с редкой серебряной бородой, в застиранной, когда-то оранжевой тоге. Монахи сразу вскочили, как дети, которых учитель застал за бездельем, солдат низко поклонился старику, мы встали.
— Садитесь, — сказал старик по-английски. — Отдыхайте. Я рад,
что вы пришли сюда. — У него был глубокий, звучный молодой голос.Солдат стал объяснять старику, что у нас сломалась машина, и старик ответил, что знает об этом. Этот старик вообще обо всем знал, монахи и солдат принимали это как обычное проявление его всепроникающей мудрости, а я подозревал, что ему рассказала о нас Лами.
— Вы геологи, — сказал старик, усаживаясь на циновку, — из России.
Он не спрашивал, а констатировал.
— И что же вы ищете в наших краях?
Ну конечно же, Лами не знает, что мы сейсмологи. Я повернулся к Отару.
— Мы ничего не ищем, — сказал Отар. — Мы изучаем землетрясения, чтобы установить, не грозит ли новое бедствие.
Старик спросил:
— А вы не ищете золото в наших краях?
— Разве здесь есть золото?
— В горных речках находят золотой песок. Люди в Танги говорят, что вы ищете золото.