Похищение Эдгардо Мортары

— Но я поступила в услужение к Мортара, когда мальчику было четыре месяца, — ответила Анна, — и тогда еще снег на земле лежал. А вскоре после этого он заболел, и я точно помню, что время года было холодное, потому что в комнате, где лежал мальчик, поддерживали огонь.

Карбони продолжал восстанавливать даты болезни Эдгардо и болезни самой Анны (во время которой, по ее собственным словам, она ничего вокруг не замечала, потому что ей было совсем плохо и она уж подумала, что умирает) и появления в доме служанки, которая ее подменяла. Все это доказывает, заявил ей Карбони, что крещение не могло произойти так, как она его описывала. Потом он заставил ее признать, что супруги Мортара никогда не доверяли ей уход за больным ребенком, над которым постоянно дежурили сами.

— Вот по этой причине, — заявил следователь, — родители делают вывод, что у вас не было никакой возможности крестить его.

— Но разве Мортара не говорили вам, что в то утро, о котором я говорила, они отошли от детской кровати и ушли в спальню?

— Нет, не говорили. И трудно поверить в то, что, когда они отлучились от кровати и вышли в соседнюю комнату, вы отважились чуть ли не у них на глазах крестить Эдгардо, рискуя быть застигнутой с поличным. А они бы наверняка пришли в ужас, потому что вы поступали вопреки их религии.

— Я отважилась на такое, потому что если бы они застигли меня, то просто увидели бы у меня в руке стакан воды и, скорее всего, не поняли бы, что я делаю или собираюсь сделать.

А как быть с тем, продолжал следователь, что Чезаре Лепори клятвенно отрицал, что когда-либо говорил с ней о крещении Эдгардо и уж тем более объяснял ей, как крестят детей?

— Он, наверное, уже забыл, — ответила Анна. — Но это точно было.

Последняя тема, которую Карбони собирался обсудить с Анной, имела более прямое отношение к обвиняемому отцу Фелетти. Если Анна не рассказывала Реджине Буссолари о крещении, то как тогда о нем узнал инквизитор? Может быть, Анна просто придумала всю эту историю про крещение Эдгардо в отместку хозяевам-евреям за какую-то обиду? Может быть, она решила, что доминиканцам, и особенно инквизитору, захочется услышать ровно такую историю? А может быть, она даже подумала, что получит какое-нибудь вознаграждение за свой рассказ и тогда, после стольких лет службы у чужих людей, вдали от дома, сможет вернуться в Персичето, выйти замуж и обзавестись собственным хозяйством?

Уйдя от семьи Мортара в 1857 году, заметил Карбони, Анна нанялась работать к Елене Пиньятти, чей дом находится неподалеку от церкви Сан-Доменико. Он спросил: куда она ходила исповедоваться, пока жила в доме синьоры Пиньятти?

— Я ходила к священникам из Мадонны-ди-Галлиера, — ответила женщина.

— Говорите правду, — призвал следователь. — Неужели вы ни разу не ходили на исповедь в Сан-Доменико? Ведь эта церковь была к вам ближе.

Ответ Анны наверняка взволновал Карбони:

Поскольку как раз велись переговоры о моем замужестве, а мне сказали, что отец Фелетти раздает девушкам приданое, я пошла к нему и сказала, чего хочу. Он попросил меня вернуться в такой-то день, и тогда, после исповеди, он даст мне ответ. Ну, я пошла снова, но только я не исповедалась по-настоящему. Я просто встала на колени в исповедальне, а отец Фелетти сказал мне, что приданое не в его руках, что все зависит от братьев из церкви Вознесения. Но мне так и не удалось ничего получить, так что я выходила замуж без приданого.

А вы знаете, спросил тогда Карбони, что ваша соседка по тому дому, где жили Мортара, Джельтруде Лаги, засвидетельствовала, что «навещала вас в последние дни, которые вы провели в доме Елены Пиньятти, когда вы уже собирались выходить замуж, и вы по секрету рассказали ей, что ходили исповедоваться в Сан-Доменико?»

— Ну, может быть, я тогда сказала ей то же самое, что сейчас сказала вам, — про приданое, о котором я просила отца Фелетти.

— Говорите правду, потому что Джельтруде Лаги засвидетельствовала следующее: доверившись ей, вы рассказали, что после того, как вы исповедались в Сан-Доменико, монахи отвели вас в другое помещение, и там вас охватил сильный страх, а потом они устроили вам допрос. О чем они вас расспрашивали?

— Джельтруде вам солгала. Я никогда ей такого не говорила.

— Снова предупреждаю вас: говорите правду, — напомнил следователь.