Похищение славянки

Как он и ожидал, запор оказался отодвинут. Харальд ступил за ворота. Постоял, раздумывая и вдыхая полной грудью воздух, пахнущий морской солью и травой.

Если девка не глупа, она двинется по дороге. Даже в темноте ее колея заметно выделялась — в ярком сиянии звезд утоптанная земля выглядела гораздо светлей травы. Шагая по ней, можно уйти дальше, чем по бездорожью. А на рассвете поискать убежища в небольших лесах, которых полно здесь в округе. Сейчас, в конце лета, волки сыты и не ищут человеческих троп, чтобы поохотится на них…

А если девка все-таки глупа, тогда она свернет с дороги и побежит сломя голову по бездорожью.

Что ж, скоро он узнает, сколько у нее ума.

Харальд присел над дорогой, положил ладонь прямо в пыль, заполнявшую колею. Сделал глубокий вдох и прикрыл глаза.

Нюх у Харальда был хуже, чем у собак, да и ветер сейчас дул в спину, со стороны поместья, относя запахи к полям. Но все же он ощутил легкий привкус в воздухе, реявший над пылью. Женщина. Со светлыми волосами того золотистого, сливочного оттенка, какой бывает только у славян. У нартвегов, его соплеменников, белизна волос обычно отливала снегами.

Харальд выпрямился. Значит, дорога. Ночная погоня, ночная охота… что ж, это развлечение. Берсерк двинулся вперед размашистым шагом — настолько быстрым, что он походил на трусцу.

Харальд уже дошел до небольшого леса, когда привкус в воздухе вдруг растаял, струйкой утекая в кусты на обочине. Он ухмыльнулся. Славянская рабыня решила поискать убежище даже раньше рассвета? Забавный подарок привез ему брат — какая девка сунется в лес ночной порой? Разве что очень отчаянная… или отчаявшаяся.

Может, рабыня успела услышать от кого-то, что бывает с женщинами, которых он берет на свое ложе? И это испугало ее настолько, что она готова бежать куда угодна, лишь бы избежать мучительной смерти?

Но далеко ей не убежать. Харальд ухмыльнулся и зашагал, проламываясь через кусты. Интересно, где сейчас залегла беглая славянка — под кустом, на дереве… или все-таки нашла овраг, прячущийся в этом лесу?

Еще через какое-то время, вдоволь потоптавшись по лесу, порвав сапоги о сухой сук, подвернувшийся под ноги — и даже слазив на всякий случай в овраг, хотя девицей в той стороне даже не пахло — ярл Харальд выбрался из леса обратно на дорогу.

Запах беглянки поводил его петлями по лесу, но к ней самой так и не вывел. Девка словно растворилась в воздухе.

Все-таки придется брать собак, подумал Харальд, чувствуя, как учащается дыхание, становясь злым и коротким. Тряпки, в которых рабыню привезли сюда, наверняка сожгли — но на кровати в его покоях валялось шелковое бабье тряпье. Пусть и недолго, но оно касалось ее кожи. Этого хватит, чтобы псы взяли след…

И тогда он ее точно поймает. Харальд растянул губы в беззвучной ухмылке и развернулся к поместью. На этот раз он не шел, а именно бежал. Думая на ходу о том, что он сегодня весь вечер то лыбится, то ухмыляется — прямо как мальчишка, которому ни одна баба еще не успела дать.

И все из-за этой девки.

Ворота в ограде Харальд проскочил на бегу. И то, что справа слишком сильно пахнет мятой, он осознал не сразу. Но осознав, круто развернулся на бегу и метнулся к воротам.

Это было то, чего он не заметил, отправляясь в погоню. Едва заметный запах рабыни не только висел над дорогой — он еще тянулся вдоль ограды, уходя вправо. Только здесь запах истончался, и его перебивал сильный пряный аромат. Словно девка обтерлась листьями дикой мяты — или покаталась в ней, как это делают дикие рыси.

Харальд снова ухмыльнулся. Девка не просто неглупа — она умна. Добралась до леса, попетляла там, запутывая возможную погоню с собаками, и двинулась назад. Возможно, он даже прошел мимо нее, когда она возвращалась из леса. Если девчонка спрыгнула в канаву у дороги, на дне которой всегда стоит дождевая вода, то запах ее мог потеряться, ускользнуть от него.

А поля вокруг дороги окружали невысокие каменные оградки, сложенные из валунов, всплывавших из земли каждую весну, при пахоте. Самое то, чтобы спрятаться. И у подножия оградок росла мята…

Если славянская рабыня шла осторожно, прислушиваясь, то вполне могла услышать его шаги раньше, чем он ее. К тому же ветер дул от моря к лесу, унося звуки от него к ней.

Теперь она скорей всего пряталась в одной из расщелин, разрезавших верхнюю кромку скал. Тех, что нависали над морем.

Забава поплотнее завернулась в меховое покрывало, подстеленное под низ и накинутое на бок. Повернулась, подтянув к животу согнутые колени и пытаясь поудобнее примостится на неровном дне узкой расщелины.

Холодно… камень под боком вытягивал тепло из тела. Она слишком давно не ела, а с пустым животом не согреешься.

Проваливаясь в холодную, зыбкую дрему, Забава успела подумать о том, что расселина, которую она выбрала, ползая по краю скал почти что на четвереньках, все-таки слишком круто спускается вниз. К морю, шумевшему сейчас у нее под ногами. И если она во сне начнет ворочаться, то вполне может соскользнуть к обрыву.

Но мысль эта ее не напугала.