Похищенные инопланетянами

«Говорят, что сам факт изложен правильно, но трактовка его неверная. Соль обладает способностью, как и вода, сахар, мед, воск впитывать информацию и переводить ее в энергию. Человек, который начинает есть соль, он переводит эту информацию в сконцентрированном виде в кристалл; она у него растворяется в жидкости, в организме, и происходят реакции не только химические, но и на тонком уровне. Происходит как бы нейтрализация, переход энергии в другую форму».

Осознать свою миссию

За окном дождливый осенний день 1996 года. Я листаю дневник, пытаюсь вернуться на семь лет назад, к тому времени, когда впервые встретился с Линдой. Потом резко отбросил его в сторону — я и так все прекрасно помнил…

… — Хотите чаю? Конфеты есть…

Так начался наш разговор с Линдой в комнате институтского общежития, где она жила во время сдачи сессии. До этого я знал ее только по письмам и, как мне тогда казалось, вполне достаточно. Но стоило мне увидеть Линду, как сразу во мне вспыхнуло недоверие к ней. И разочарование. И недоумение. Все эти чувства разом нахлынули на меня и выбили из колеи. Я даже сначала не понял, почему вдруг возникло у меня такое отношение к женщине, по виду больше напоминающую школьницу. Гораздо позже до меня дошло: ту жизнь, которую описала Линда, она просто не могла прожить, физически не смогла бы вынести описанные ею испытания, обрушившиеся на ее хрупкие, в прямом смысле, плечи — горе, жестокость, несправедливость. Может поэтому я и представлял ее другой…

Несколько дней спустя я все же не выдержал и поинтересовался у Линды, откуда у нее оказалось столько сил, чтобы не только перебороть все невзгоды, но и сохранить душевность, доброту, уверенность в себе и веру к людям? Ответ был серьезным:

— Мне помог Бог!

По-разному можно отнестись к ее словам. Но мне в тот момент вспомнилось сказанное в Евангелие от Матфея: «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое, будь то в словах, будь то в деяниях». Очевидно, Линда с детства пила из доброго источника, если можно так выразиться. И, вероятно, я никогда бы об этом не узнал, если бы однажды не упрекнул ее в том, что она много курит.

— На меня курение не действует, — засмеялась Линда в ответ. — Кстати, курю я не так уж часто. Но мне это просто необходимо для здоровья…

Я подумал, что это шутка. Своим слабостям и привычкам мы всегда ищем оправдания, а если их нет, то отшучиваемся. Но я ошибся. Однако безобидное замечание о вреде курения позволило мне узнать то, о чем я никогда бы не догадался спросить. Зато теперь я могу сказать, что странности в жизни Линды начались отнюдь не 1 января 1983 года, как она утверждала, а гораздо раньше.

Линда росла без матери, поэтому очень любила отца — художника, который частенько уезжал из дома на заработки. Тогда они жили в Ворошиловградской области. В память пятилетней Линды врезалась больница для инфекционных больных, вернее, высокий некрашеный забор, за которым находились больные проказой, сифилисом, гепатитом, туберкулезом… А спустя год за этим забором оказалась и Линда. Ее привезла «скорая помощь» с диагнозом «болезнь Боткина» — температура под сорок, суставы ломило, кожа желтая, отечность, боли в печени, здорово увеличенной. Лечили Линду жестоко — по 15 уколов в день, но улучшения не наступало. В палате вместе с ней лежал еще мальчик четырех лет, Сережа — худой, как скелет. Он фактически не вставал с постели, а однажды утром Линда не смогла его разбудить. Пришли врачи и унесли Сережу. Нянечка сказала Линде, что он заснул, его теперь заберет мама.

— Не бойся, ты тоже скоро заснешь, — со вздохом проговорила она, — и болеть ничего не будет.

Но Линда и не боялась, так как смерть для нее была отвлеченным понятием. Не знала она и о том, что врачи ее уже приговорили, оставив надежды на выздоровление. Первый месяц Линду еще лечили, второй — лекарства на нее уже не переводили — не излечима. Оставалось ждать.

После смерти Сережи Линда осталась в палате одна, дверь которой запирали на ключ — выходить не разрешалось. Поэтому Линда подолгу смотрела в окно, приподняв нижнюю раму — она открывалась легко, — за которым виделось мрачное одноэтажное здание морга. Рядом с ним и забор был пониже, да больные обходили это место стороной.

В один из летних дней Линда также сидела у открытого окна, когда увидела, как через забор перелез парень. Он подбежал к окну, забрался в палату и, приложив палец к губам, чтобы она молчала, спрятался под кровать. Линда и испугаться не успела, потому как заметила, что за окном появился милиционер.

— Девочка, ты никого не видела?

— Нет, дяденька, — сказала Линда, — и ты уходи быстрей, а то заболеешь…

Она уже была рада такому происшествию и с нетерпением ждала, когда из-под кровати появится парень. Он вылез улыбающийся и, подмигнув ей, шепнул:

— Спасибо. Вот тебе за это гостинчик, — и протянул большой соленый огурец. — Больше у меня ничего нет. Ну, выздоравливай, с Богом, дочка…