Похититель разбитых сердец

На следующий день Санечка совершил открытие. Особенно своевременное, учитывая, что через пять дней надо было закончить сдачу зелий по списку. Все из себя таинственные и загадочно улыбающиеся, парни пригласили нас позавтракать в кафе.

– Мы угощаем, – сообщили они.

– И кое-что расскажем.

– Только вам.

– От широты душевной!

– И доброты невероятной.

– Вы что, – подозрительно прищурилась Даша, – философский камень раздобыли?

– Очаровали Лиру так, что она пообещала всем зачет автоматом?

– Нет и нет, – Санечка явно с трудом сдерживался, чтобы не выложить все сразу, но остальные усиленно нагнетали интригу. Выждали, пока мы все уселись за стол и сделали заказ, и только потом перешли к делу.

– Во! – гордо заявил Санечка и продемонстрировал нам заклеенный пластырем палец. С таким видом, как будто это была золотая олимпийская медаль.

– Ты встретил дракона и победил его, в неравной борьбе забрав зубы и чешуйки на ингредиенты?

– Тебя укусил Дэн и передал долю магии фейри, чтобы лучше колдовалось?

– Ты сдал кровь и получил привилегии почетного донора академии?

– Почти, – улыбнулся Санечка. – Помните, у меня вчера зелье не удавалось? Я с ним возился-возился, и, главное, казалось, что вот-вот. Но никак. Ну, я его снова. И никак. Даже задержаться решил. Чтобы понять наконец, как.

Действительно, когда мы накануне уходили, Санечка еще оставался в аудитории. Вызвался быть дежурным, все убрать, вымыть и привести в порядок. Он и раньше так делал. Мы-то думали, чтобы Лире улыбнуться лишний раз, но тут оказалось, что нет.

– Я голову решил проветрить. Привести все в порядок, а потом еще раз попробовать. И когда мыл пробирки, одна лопнула, прямо в руках. Пластыря не было, но порез маленький, я подумал, что вернусь в номер и наклею, просто его подсушил, ну…

Он замолчал и еще раз помахал пальцем у нас перед глазами.

– Ну… и догадайтесь, что случилось.

Лия показательно зевнула:

– Очевидно же.

– А мне не очевидно, – тут же эхом откликнулась Мия. – Санечка, рассказывай, не томи уже.

– Зелье получилось. Я, когда переливал ингредиенты, наверно, случайно, пальцем коснулся одного. И сразу так легко стало! Как будто до этого пытался водить машину и никак справиться не мог. Незнакомую, на механике, в гору, в гололед. А тут как в собственную уселся, на автомате, и погнал по идеальному асфальту.

– Кру-у-уто, – протянула Даша. – А Лире рассказал?

– Конечно, нет! Это же чит.

– А собираешься?

– Сначала зачет сдадим.

– Ты что, не помнишь? – Лия прищурилась. – Нам же строго-настрого запретили использовать ингредиенты не из аудитории. А кровь…

– Пока мы сами в аудитории, кровь тоже там! – отбил удар Санечка и улыбнулся еще шире. – Ну, Лия, чего вы с Витьком такие зануды кислые? Сначала он мне мозг полоскал, что это опасно, теперь ты…

– А это потому, – пропела Мия издевательским тоном, – что они у нашей русалки любимчики. У них-то все получается. Читы не нужны. Вот они и заботятся… о чистоте экспериментов. Чтобы на чужом неудачном фоне как можно круче выглядеть.

– Ну, знаешь ли! – вспыхнула Лия, встала, рывком отодвинув стул, и выбежала из кафе.

Мы с Дашей переглянулись. Учитывая, что Лия как раз неоднократно нарушала правила, чтобы помочь сестре с рецептами, возмущение ее было понятно.

– Зря ты так, – сказала я Мие и тоже встала.

– Тоже обиделась? Это что, заразно?

– Нет. Я просто за компанию. Даш, захватишь с собой мои сырники? – на кухне не сильно спешили, и заказанный завтрак нам до сих пор не принесли.

– Угу, – ответила Даша.

А Мия подвинулась ближе к Санечке, ткнула его локтем в бок и попросила:

– Давай же, подробнее! Что и как ты делал, что изменилось…

Но продолжения его рассказа я уже не слышала.

Сначала я спустилась к своему любимому месту на набережной. Села прямо на песок, подобрав под себя ноги, и долго смотрела, как в воздухе кружатся редкие снежинки. Пока не замерзла до ломоты в костях. Море здесь было молчаливое, темное, суровое. Если в начале зимы я пробовала с ним разговаривать, то теперь понимала, что это бесполезно. Я не входила в круг его доверенных лиц. Мое сердце не билось в такт со здешней тишиной. Только если долго оставаться недвижимой, задержать дыхание и замереть на границе между сном и явью, можно было понять, услышать, почувствовать, как море ворочается, скованное льдом.

Просто для меня оно было слишком северным.

Нездешним.

Нелюдимым.

Но все же мне было важно знать, что оно здесь. И слышит. Пусть и не отвечает. Зато поедает кусочки времени, если ты готов их отдать.

Я пришла в себя уже после полудня и долго пыталась встать. Массировала ноги, приподнималась и тут же заваливалась набок. Море глядело на это с вежливым любопытством, делая вид, что это вовсе не оно с удовольствием слизнуло только что кусочек моей жизни.

Но мне было не жалко.

Наконец я сумела подняться и, прошептав «пока!», медленно, разгоняя застоявшуюся кровь, пошла в сторону парка. Под шепчущими соснами и дальше, мимо здания академии. Каждый раз, видя неровную крышу, я вспоминала, как увидела ее впервые. Будто в прошлой жизни.