Похитители автомобилей. Записки следователя

- В жизни все нужно делать со вкусом, разумно. Вот ты купил три бутылки вина. Ты не обижайся на меня, я тебе как другу говорю. А ведь винцо, между нами говоря, дрянь порядочная. За эти деньги ты свободно мог купить бутылочку хорошего коньяка, пару лимончиков. И красиво и благородно.

Он продолжал развивать свою излюбленную тему об умении жить. Степка слушал, слушал, а потом вдруг поднялся и вышел из купе.

Женщины всполошились: уж не обиделся ли? Но не прошло и десяти минут, как появился Степка, гордый и сияющий. В руке у него была зажата бутылка коньяка. На столик мягко шлепнулся кулек с конфетами «Чио-Чио-Сан».

- Ну зачем все это? - в один голос запротестовали все. Впрочем, голос Василия Прохоровича звучал добродушно и умиротворенно.

- Ни к чему это, молодой человек, - для порядка бурчал он, а рука заученным движением уже выбивала пробку. - Ведь еще вино не все выпито. Но, раз уже ошибка сделана, поможем ее исправить. Тем более, что коньячок действительно хороший - «KB».

Снова звучали тосты, снова звенели стаканы. Все откровеннее становились попутчики. В перерывах между тостами они рассказывали о себе.

- Я мужа провожала, он за границу уехал. Теперь к маме возвращаюсь, - говорила Люда.

- Такая молоденькая - и уже замужем.

- Да уже пять лет. Мы с Витей поженились на втором курсе. Только он учился в медицинском, а я в университете на филологическом. Когда мы окончили, ему предложили стать военным врачом. Мы, конечно, согласились. Все-таки и зарплата больше, и форма бесплатно. А теперь совсем повезло: его направили за границу. Пока он оформит вызов, я побуду у мамы…

Долго еще веселились пассажиры четвертого купе. Спать укладывались далеко за полночь.

- Ты, Степочка, теперь нас придерживайся, - говорил Василий Прохорович. - Мы тебе и город покажем, и в гости пригласим.

- Да, да, - кивала головой Леокадия Максимовна.

Степка молча полез на верхнюю полку. Спать не хотелось. Повернувшись на живот, он стал смотреть в окно, хотя за окном была сплошная темнота и ничего не было видно. Люда ворочалась на верхней полке, тоже, видно, не спала.

- Не спится? - обратился он к ней несмело.

- Да, все никак не могу улечься.

- Скажите, Люда, только не обижайтесь на меня, пожалуйста, вы любите своего мужа?

- Ну конечно, люблю!

- И вы действительно чувствуете себя счастливой? Вам никогда не приходило в голову, что все это не то, что настоящее прошло мимо вас?

- Что именно?

- Я не могу объяснить этого. Иногда мне нравится человек, а я думаю, что, может быть, где-то есть другой, лучше.

- Не знаю. Мы с Витей счастливы. А вы счастливы? - спросила Люда. - Вы любили кого-нибудь?

- Не знаю.

Степан задумался. Разговор оборвался.

Счастлив ли он? Конечно, счастлив. Его в колхозе все любят и уважают. А вот он не знает, любит ли кого-нибудь. Ему все люди нравятся, а вот любить… Вот маму он бы любил. Маму… Какая у него была мама? Ведь он никогда не видел ее. Но он убежден, что маму любил бы сильнее всего. Девушки - это совсем другое. Он и целовался-то всего два раза.

Первый раз, смешно даже вспоминать, - с детдомовской Алиской. Он тогда считал себя ужасно влюбленным. А второй раз - с Настей. Это уже когда он стал взрослым и начал понимать, что такое любовь. Настя…

Степан часто приходил на бревна, где собиралась колхозная молодежь вечером потанцевать, попеть песни. Он усаживался где-нибудь в сторонке и напряженно всматривался в переулок, ожидая, когда появится Настя. К этой девушке, спокойной и светлой, его неудержимо влекло. Как ни старался скрыть это Степан, Настя вскоре заметила, что он смотрит только на нее и приходит только ради нее.

Однажды незадолго до его отъезда, когда он шел вечером домой, ему случайно (а может быть, и не случайно) встретилась Настя. Степан решился заговорить с ней. Она отвечала тихо и покорно, глядя куда-то в сторону.

Они проговорили весь вечер.

- Ты надолго уезжаешь? - спросила Настя на прощанье.

- Нет, ненадолго. Побываю в детдоме и вернусь. Жди меня!

- Подожду, - вздохнула Настя и, откинув тугую косу, посмотрела Степке прямо в глаза. Очевидно, отыскав то, что хотела найти, быстро, торопливо поцеловала его в щеку и убежала домой…

Степана кто-то дергал за плечо. Он открыл глаза и увидел Василия Прохоровича. Пора было вставать и умываться. Через полчаса поезд приходил на станцию.

Василий Прохорович был в ужасном состоянии. Страшно болела печень. Голову не поднять, словно свинцом залили. «Черт принес этого мальчишку с его коньяком, - мысленно ругался Василий Прохорович. - Да и я хорош! Наклюкался, как зюзя. А что жене скажу? Смешно, но кто поверит, что какой-то незнакомый мальчишка спаивал меня всю ночь коньяком?» Разозленный Василий Прохорович большую часть пути молчал.

Людочка, возвращаясь после умывания, встретила мужчину в темно-сером костюме. Конечно, он еще вчера заметил ее и сожалеет, что они не встретились вечером. Так, с полотенцами в руках, они стояли у окна до тех пор, пока перед ними не замелькали пристанционные постройки.

Когда поезд остановился, Людочка сказала попутчикам: