Поход клюнутого

Общими стараниями упаковка Бинго прошла без больших проблем — разве что младший приказчик в кровь рассадил ладонь о травмоопасную шкуру сапог, а сам Бинго, проверяя подвижность пальцев в боевой варежке, запихнул большой палец в ноздрю, где тот и застрял. Если не считать этого досадного экзерсиса, вид гоблин обрел вполне деловитый и убедительный. Правда, уверенности в том, что самому ему удастся замкнуть все пряжки в нужном порядке, у него отнюдь не возникло — их на одном панцире нашлось с полдюжины, а еще все дополнительные элементы, которые, впрочем, проще вообще не снимать, а то потом хрен сообразишь, что куда приспосабливать. Сколько там до этого Дэбоша?… Рукой, не погрязшей в носу, Бинго поскреб затылок, два раза подряд сбился в подсчете и постановил считать, что в целом терпимо. Все равно переодеваться не в его привычках, да и особо не во что. Проще потерпеть, не снимая, до возвращения. Или до оказии, в результате которой станет не до выбора.

— Хоть верьте, хоть нет, а начинаю уважать ваше торговое предприятие, — вполне искренне выразился Бинго, обращаясь за отсутствием в поле зрения хозяина к приказчикам. — Ранее я по наивности полагал, что торговое дело — глупство и, как это, эльфийское такое словечко… нонсенс. Ныне же вижу воочию, что оно славно, когда не приходится полжизни ходить в одной латной варежке, при дележке трофеев перепавшей! Буду восвояси — так и передам нашим, что, мол, совершенно благородное дело — подобное запасение и распределение, и все врут, что, мол, козленочком станешь. Вы, други, ни единожды не козленочки — настоящие, матерые козлища, ажно завидки берут. Ныне у мня дела великой важности, как там этот усатый выражался — государственной надобности. Но как вернусь с победой, ждите в гости — с меня пиво с сушками. Пока же бывайте, передавайте привет старшому, а от головных болей…

— Ну давай, рискни.

И столько леденящего, как пороша на вершинах Железных Гор, холода было в голосе капитана Амберсандера, что Бинго враз согласился про себя со всеми его постулатами о несовершении антиобщественных поступков, отказался от идеи наградить приказчиков дружественными зуботычинами и даже руки сложил по швам, причем одну из них выдрал из носа буквально с мясом, но боли не почувствовал.

— Достал ты меня, гоблин Бинго, как даже законной теще никогда не доводилось, — с тихой ненавистью прошипел капитан, предусмотрительно далеко не отходивший и вовремя успевший возникнуть в дверном проеме. — Я-то с тобой по-хорошему, не хотел тебе жизнь осложнять, а ты…

Бинго открыл рот, чтобы возразить, но вместо этого инстинктивно попробовал извиниться. Техникой извинения он отродясь не владел, потому сказалось им что-то невразумительное, типа:

— Не буду, ветчина с песнями, до самых седых подмышек!

И шмыгнул носом, рассчитывая сделать это трогательно и умилительно, но взамен того некрасиво заляпав пол и доспех кровью из поврежденной ноздри.

Капитан нимало не впечатлился и с сурового пути обрекающей своей мысли не свернул.

— Будем, стало быть, с тобою по-суровому, — обронил он веско. — А ну, за мной топай, да не думай свернуть или там сбежать — хуже будет. Благодарю за содействие, мэтр Крейг, за мною, Вы ж знаете, не заржавеет. Да вот, кстати, могу ли еще об услуге попросить? Отрядите человека ко мне домой со словом к дворецкому. Пускай велит заседлать в поход моего старого боевого коня Рансера и отвести к Змеиным воротам. Ежели полагает нужным выбросить не без пользы какое-нибудь старое железо, из того хлама, что в чулане, может и его нагрузить.

— Удачи, сэр капитан, да и тебе, сэр гоблин, — благодушно пожелал купец из-за спины сэра Малкольма. — Ежели я чего в жизни разумею, от сего момента она тебе ох как кстати придется.

Бинго панически всхлипнул и покорно поволокся за капитаном. Со страху в нем прорезалось понимание, что шутки и впрямь кончились, а когда без шуток — тогда затеваться не резон даже с маломерком. Так маленькая белочка, защищающая свое потомство, обращается в злобного демона, с коим не совладать и знатному клановому бойцу, и лучшее, что можно сделать — не злить ее дальше, а позволить ей идти куда хочет, не совершая резких движений. От переживаний гоблину опять захотелось кушать, а поскольку желудок его, имеющий какой ни на есть конечный объем, заполнен был и так практически до отказа — его вполне логично затошнило, но расставаться с поглощенной халявой и тем более выплескивать ее на голову мерно шагающего впереди капитана, этого клубка грядущих неприятностей, Бинго был не готов, так что ограничился глубоким паровозным пыхтением и мученическим выпучиванием глаз.