Похороны куклы

Руби. Меня зовут Джошуа Блэк. Я единственный сын Патрика Блэка. Мы оба твои предки, но очень, очень давние. Никто из живущих нас совсем не помнит. Никто не знает, что мы когда-то существовали. Была еще дочь, потом, много позже того, как меня не стало, но я ее не очень хорошо знаю. Патрик Блэк был ворошильщиком, у него были большие руки и черные усы. Мы вместе работали в глубоких ямах. Ты никогда не узнаешь, как темно в глубине земли, Руби, и как там жарко. Там мерцал в угольных коридорах огонь свечей, и когда меня заставляли тискаться в узкие дыры, я всякий раз не знал, смогу ли выбраться.

Но он был ворошильщиком, и он вечно занимался чем-то на стороне: продавал то, что бог знает где брал – чаще всего мясо. Когда мастер его отчитал за небрежность, Патрик кашлянул ему прямо в лицо, так что у него от резкого выдоха из носа грязь полетела, и нас выгнали.

«Я слышал, есть оказия, – сказал старый Блэк, – в лесу, недалеко отсюда. Можно самому разрабатывать жилу, если найдешь. И все оставлять себе. У копанок там дивные имена: Новая Мечта, Добывайка, Господа Углекопы, Вырой Грош. Если найдем свою жилу, я ее назову Мэри, в честь твоей матери».

И мы отправились в долгий путь. Сначала казалось, что вышли из ада прямо в рай. Пошли на убыль черные груды шлака. Облака пыли, пара и грязи раздвинулись в воздухе, как занавески. Мы проходили мимо таких пейзажей, которых я и вообразить не мог: чистые ручьи звенели по камням, и над ними прыгали рыбы, вились сельские дорожки, окруженные дурманящими цветами, над которыми жужжали пчелы, и все вокруг точно мерцало. Мне всегда нравилось все яркое.

Когда мы дошли до Монмута, мне захотелось там задержаться, потому что я никогда не видел таких зданий, но Патрик вскоре погнал меня через мостик, ведший в лес, и все погрузилось во тьму.

Как бы Патрик ни старался, найти свою жилу у него не вышло – ни Новой Мечты, ни Выкопай Грош, ни Мэри. Наши башмаки сносились. Я пяткой чувствовал лесную землю. Я уже начинал тебя узнавать. Когда было голодно, среди деревьев появлялась сфера красного света, и я знал, что ее могут звать Руби.

Однажды нас арестовали за бродяжничество и отвели в каменное здание, оказавшееся тюрьмой под названием Литлдин. У тюремщика были такие черные усы, что я испугался, даже чернее, чем у Патрика. Ночами там было холоднее, чем снаружи. Луна заливала меня светом, пока я лежал на грязной скамье, где спал, и тогда я чувствовал, что она – обратная сторона солнца, его холодное лицо. Я думал, в ту ночь меня убьет ее свет.