Похождение Шерлока Холмса в России

— В таком случае ничто не мешает мне поужинать одному.

Он позвонил и приказал подать себе вареные яйца, ростбиф, ветчину и бутылку вина.

Пока лакей ходил за ужином, Холмс не терял даром времени. Порывшись в своем чемодане, он вынул из него большой тяжелый футляр из кожи, пару электрических фонарей, револьверы и кожаный фартук. Затем извлек оттуда же свои отмычки. Сложив все это на столе, он стал ждать ужин, рассматривая в то же время план Москвы.

Тысячи вопросов вертелись у меня на языке, но я ничего не спрашивал, прекрасно зная, что Холмс не любит преждевременного любопытства.

Когда лакей внес в номер ужин, мой друг сел за стол и принялся есть с большим аппетитом. Остаток ростбифа и ветчины он тщательно завернул в бумагу и сунул себе в карман.

Из этого я заключил, что предстоит долгая ночная работа, во время которой нам не удастся даже урвать часик, чтобы зайти в ресторан.

Покончив с ужином, Холмс подал мне заряженный револьвер.

— Дорогой Ватсон, нам предстоит через час довольно рискованное дело и, если оно не даст никаких осязательных результатов, русская полиция не погладит нас по голове за него.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил я, недоумевая.

— То, что необходима большая осторожность, — ответил он. — Мы будем находиться сегодня на некотором расстоянии друг от друга, и вы, если заметите какую — либо опасность, надеюсь, сумеете предупредить меня.

— Выстрелом?

— Выстрел — крайнее средство и пригодится только в том случае, если на вас нападут. При этом имейте в виду следующее: если человек будет идти на вас или мимо вас, прямо и беспечно, то с вашей стороны достаточно будет крика, после этого бегите к задней стене, где отзоветесь только на мой зов. Если же вы увидите крадущегося человека, то будьте осторожны и при нападении не останавливайтесь даже перед выстрелом.

— Черт возьми, это уже верх таинственности! — воскликнул я, донельзя заинтересованный всеми этими предупреждениями.

Я бы не утерпел и попросил объяснений, если бы Холмс, угадавший мои мысли, не перебил:

— Ну, а теперь нам пора, — произнес он с улыбкой и стал надевать пальто.

Я последовал его примеру, и, захватив с собою все приготовленные Холмсом предметы, мы вышли из гостиницы. Мои часы показывали полночь.

Подозвав извозчика, Холмс сторговался и приказал ему ехать на прилегающую к Преображенскому кладбищу улицу. Признаться, я думал, что он хоть тут будет откровеннее, но моим надеждам и на этот раз не суждено было сбыться. Холмс был молчалив и сосредоточен.

Черт возьми, я готов был разорваться от злости, до того мне хотелось узнать, зачем мы едем на кладбище, но я знал, что Холмс ничего не скажет прежде, нежели найдет это нужным, и… волей — неволей молчал.

Доехав до места, мы отпустили извозчика и пошли пешком. Какое — то странное чувство овладело мною, когда мы подошли к задней стене кладбища.

Понимая, что мертвецы не встают, я тем не менее чувствовал, что мною начинает овладевать страх. Темная, непроглядная ночь и могильная тишина, царившая на кладбище, как нельзя больше способствовали развитию этого чувства. Но Холмс оставался невозмутимым. Дойдя до середины стены, он остановился.

— Здесь мы перелезем, — произнес он. — Подержите — ка, Ватсон, вещи. Я влезу первым и помогу вам.

С этими словами он передал мне сумку, кожаный футляр и одним прыжком очутился на кладбищенской стене.

Через минуту мы находились уже на кладбище и, спотыкаясь о могилы и памятники, пробирались вглубь его, ежеминутно рискуя свернуть себе шею или разбить голову о каменные плиты и решетки могил.

Нервная, неприятная дрожь пробегала по всему моему телу. Я машинально передвигал ноги, нащупывая ими неровности, и, идя с вытянутыми вперед руками, старался не потерять Холмса.

Так прошли мы шагов сто.

— Вы, Ватсон, останетесь здесь, — произнес вдруг тихо Холмс, останавливаясь на широкой дорожке. — В случае отступления по ней вы дойдете до задней стены, через которую мы перелезли, и подождете меня за ней. Смотрите в оба и, главным образом, направо. Советую вам быть особенно внимательным к звукам шагов. Мой сигнал — щелканье соловья. Он будет означать благополучное окончание работы. Итак — до свидания!

Проговорив это, он скрылся в темноте, направившись вправо от дорожки.

Через минуту смолкли осторожные шаги Холмса, и я остался в отчаянной темноте, среди гробового молчания. Я никогда не был суеверным, но тут, сидя на холодной могильной плите, я почувствовал себя отвратительно. Положительно, мне казалось, будто кто — то холодный и далекий от этого мира шевелится под каменной плитой.

Слух мой был болезненно напряжен, глаза тщетно старались проникнуть сквозь черную пелену ночи. Малейший шорох испугал бы меня в этот момент больше, чем действительная опасность…

VI

Но сколько ни напрягал я слух, сколько ни таращил глаза, ничего подозрительного не заметил. Всюду царила тьма и полнейшая тишина.

От могильной плиты несло холодом и сыростью испарений, и мне чудилось, что я ощущаю какой — то странный запах разложения. Минуты проходили за минутами, мучительно долго и однообразно.