Похождение Шерлока Холмса в России

Как сейчас помню, рано утром я сходил на фабрику, отдал кое–какие распоряжения, сказал главному управляющему, что больше не приду в этот день, и к двенадцати часам дня возвратился домой. Гости еще не собрались, но, к моему величайшему удивлению, я застал у матери брата Александра. Но мое удивление стало еще больше, когда я увидел его подарок.

Это был огромный образ святого Александра Невского, писанный масляными красками.

Фигура святого была изображена в натуральный человеческий рост, а вместе с рамой занимала площадь сажени [4] полторы в вышину и аршина два в ширину.

Подобный подарок со стороны совершенно неверующего человека женщине маловерующей был прямо–таки несуразным.

Но еще больше удивился я, услыхав разглагольствования Александра. В этот день он казался каким–то задумчивым, все время говорил о своих грехах, о боге, о том, что чувствует приближение смерти, и тому подобных вещах. Признаюсь, в первые минуты я подумал, что он или рехнулся, или допился до белой горячки. Однако, присмотревшись к нему поближе, я заметил, что он не пьян и говорит совершенно серьезно.

Мать, видимо, тоже была поражена подарком.

Александр просил только об одной милости: что бы она поставила этот образ против своей кровати, у себя в спальне, и настойчиво требовал, чтобы мать исполнила его просьбу, если не при его жизни, то хотя бы после смерти.

Получив на это обещание, он, видимо, успокоился. Я и мать прекрасно знали, что денежные дела его очень плохи, что последние средства он уже промотал и живет сейчас лишь мелкими займами, но он, просидев у нас полдня, не заикнулся даже о деньгах и ушел, очень нежно простившись с матерью и со мной.

С тех пор он не показывался к нам.

Стороной я наводил о нем справки и узнал, что последние месяцы он живет в двух меблированных комнатах, ведет очень уединенную жизнь, и его часто видят молящимся.

Через два месяца после именин матери мы вдруг получили неожиданное известие, что Александр скончался.

Это было десять месяцев тому назад, и смерть его поразила нас как громом, тем более что Александр был очень здоров и никогда не хворал. Его тело перенесли к нам.

Между его вещами мы нашли запечатанный конверт. В коротком письме он делал кое–какие распоряжения на случай смерти. В нем он писал, что чувствует ее приближение и просит похоронить себя на Преображенском кладбище в склепе, устроенном им еще при жизни, на заранее купленном месте. Тут же в пакете лежала и квитанция на купленное место.

Прочитав эту предсмертную просьбу, мы с матерью исполнили ее в точности. Брат Александр был похоронен на Преображенском кладбище, в маленьком чистеньком склепе, а образ, подаренный им матери, был поставлен в указанном месте.

Смерть брата оказалась роковой для моей матери, и отчасти и для меня…

— Каким образом? — спросил Холмс, внимательно слушавший до сих пор рассказ Серпухова.

Серпухов удивленно развел руками.

— Не могу точно определить. Из–за этого я к вам и обращаюсь, — ответил он. — Дело в том, что с этого времени все в нашем доме стало вверх дном. Со дня смерти Александра прошел месяц. И вот однажды утром выходит мать к чаю, смотрю — она сама не своя. Крестится, шепчет молитвы, заговаривает о грехах и о том, что деньги даны на то, чтобы посредством их делать угодное богу. Что, думаю, за притча? Точь–в–точь как с братом Александром перед смертью! В тот день я этого не понял, но меня поразило совсем другое. Вспомнив по какому–то поводу Александра, я заговорил о его беспутной жизни. Вдруг вижу: мамаша побледнела.

— Не говори, не говори про него худого! — воскликнула она, крестясь. — Он — святой!

Я так и подскочил на стуле от неожиданности.

— Что вы, — говорю, — матушка, богохульствуете!

— Нет, нет, — отвечает. — Ты ничего не знаешь, а я знаю! Все ему прощено, и стал он ныне угодником божиим. Мне откровение было.

— Когда?

— Сегодня.

— Что же это за откровение вам было? — спрашиваю.

— Не могу сказать! — отвечает.

Как ни бился я с ней, так и не сказала она ничего путного.

Признаться, я тогда же подумал, что мамаша рехнулась, да и теперь думаю, что у ней в голове чего–то не хватает.

С той поры старуха совсем переменилась. Они стала задумчивой, богомольной, начала на ночь запираться, а днем ездить куда–то. Ну–с, я проследил. Оказывается, ездит каждую неделю в банк, и всякий раз вынимает из своих денег то пять, то три, то шесть тысяч.

Что за притча! Ведь знаю, что она скупа и денег решительно никуда не тратит! Зачем же она их берет? Ломал я над этим голову и до сих пор ломаю, но, сколько ни бьюсь, ничего не могу придумать…

— Долго ли продолжалось это состояние? — перебил Холмс.