Похождения бравого рядового Гувер (СИ)

"Плевать мне на девушек! Отчего люди становятся иногда такими дураками? А Мэг теперь никто не сможет обмануть, и из нее выйдет отличная шпионка, так что я, можно сказать, внес ценный вклад в подготовку ценного кадра. Я еще много могу сделать. Я бы хотел жить вечно, мне просто не хватает времени! Завтра я покажу тебе, я начертил проект новой базы, а то эта рухлядь того и гляди развалится. Знаешь, какая там будет библиотека?.."

Кейдж бросает косой взгляд на выглядывающие из рукавов футболки бицепсы друга, гораздо больше его собственных, на его простое широкоскулое лицо с яркой белозубой улыбкой, на всю его крепкую ловкую фигуру и недоумевает вслух:

"И как так вышло, что ты подался в науку?".

Стеф понимает его недоумение, разглядывает свои широкие ладони и мощные запястья, покрытые завивающимися рыжими волосками.

"Не хочу умирать, понимаешь? Хочу жить вечно".

"Никто не может жить вечно".

"А я смогу. Я люблю жить. Люблю быть сильным. Что мне какая-то безносая?".

Он касается клевера-оберега на шее. Клевер трехлистный, обычный. Упрямый Стеф верит, что он все равно приносит счастье, потому что его Кейдж подарил. Он всего добьется сам, и не нужны ему никакие клеверы.

"Я и тебя сделаю бессмертным, старик, обязательно, клянусь! Как я буду без твоего постоянного зуденья?".

Глава 54. Тяжелая артиллерия.

- Здравствуй, Рене.

- Мери? Привет! О Господи, что с твоими волосами?

Рука Гувер тут же взлетела к голове и провела по рассыпанным рыжим кудрям.

- Очень плохо, да? - Уныло спросила она. - Несчастный случай. Спалила на задании полголовы, так жалко было! Пошла отстригать то, что восстановлению не подлежало, а они не поняли и разом резанули под корень...

У нее в голосе зазвучали слезы, и добрая мисс Прайд поспешила ее утешить.

- Ничего, отрастут.

- Конечно! - Вспыхнула Гувер. - Ты соображаешь, о чем говоришь?! Я эти двадцать лет растила! Они уже никогда такими не будут! Никогда!

- Будут другие.

- Не желаю об этом говорить!

Гувер резко накинула на голову капюшон серой толстовки, за которым скрылось все ее расстроенное лицо.

- Ты зайдешь к нам? - Спросила Рене, чтобы сменить тему. - Я покажу тебе свои новые картины. Я все-таки попробовала писать в духе прерафаэлитов, и ты знаешь, мне даже нравится. Я поняла их концепцию и хочу сделать нечто подобное, но не повторить, а как бы по духу... ой!

Коленка у девочки подломилась, и она упала бы, если бы Гувер ее не поддержала. Закусив губы от боли, Рене доковыляла до парковой скамейки и присела.

- Что у тебя там? - Мерида присела рядом с ней на корточки и сноровисто закатала штанину. - Ого! Операция была недавно?

- Да. - Жалобно призналась Рене. - Я не хотела тебе говорить, боялась сглазить. Доктор обещал, что будет легче, но пока совсем не легче!

- Да ты и не обязана была мне говорить, мы же не подружки. - Хмыкнула Мери. - Слушай, Рене, я ведь не просто так тебя нашла. По-моему, ты должна знать. Твоя мама была бы против, но знаешь, если бы я была в такой ситуации... в общем, я знаю, кто твой отец, и думаю, что ты тоже должна. Если бы я узнала вовремя о своем, это уберегло бы меня от многих... разочарований.

Мерида вытащила из рюкзака папку с распечаткой и вопросительно посмотрела на Рене.

- Ты можешь отказаться и считай, что этого разговора не было.

Рене нерешительно протянула руку.

- Я... я думаю, что наследственность не так важна при правильном воспитании, но... он был очень плохой?

- Он был больной. - Ответила Гувер, не отдавая папку. - Ты точно уверена?

- Дай. - В голосе Рене зазвучала твердость. - Я должна знать. Мама его любит. Значит, есть за что.

- Не уверена, что ты знаешь достаточно даже о своей маме. - Гувер еле заметно усмехнулась. - Кстати, ты ведь скоро уезжаешь, Рене.

- Почему? - Удивилась девочка, жадно вцепившись в папку с распечаткой. - С чего ты взяла?

- В попытках уберечь тебя, они только тебя губят. - Гувер засмеялась уже открыто. - Поверь мне, детка. Мы вряд ли еще увидимся. Ладно, я пойду, мне пора. А ты береги свои коленки.

- Прощай. - Растерянно сказала Рене, глядя ей в спину.

Гувер подняла руку и махнула ей, не оборачиваясь, но Рене уже не увидела этого жеста, упоенно разглядывая черно-белую фотографию отца, сделанную в тюрьме для особо опасных преступников с маниакальными наклонностями.