Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой войны Том II

— Еще в мирное время, — необычайно серьезно сказал Швейк, — происходила большая борьба вокруг кухни и приготовления тех или иных блюд. Вот у нас в Будейовицах служил один поручик Закрыс; он постоянно торчал на офицерской кухне, а когда какой-нибудь солдат в чем-либо, бывало, проштрафится, то он заставлял его вытянуться во фронт и начинал его пушить: «Негодяй ты, такой, сякой, если это с тобой еще раз повторится, то я твою морду в отбивную котлету превращу, а тебя самого — в картофельное пюре; и тебя же заставлю все это съесть. Сок из тебя так и потечет, и будешь ты у меня тушиться, как заяц на противне. Так вот, лучше тебе исправиться, если не хочешь, чтобы добрые люди подумали, что я сделал из тебя беф-строганов с капустой».

Дальнейшие рассуждения иа тему об использовании карты кушаний для воспитания солдат в довоенное время были прерваны громким криком сверху, где происходила пирушка.

Среди общего гула выделялся голос кадета Биглера: — Всякий солдат еще в мирное время должен сознавать, чего требует война, а на войне не забывать, чему его учили на плацу.

Потом можно было разобрать злобное шипение подпоручика Дуба:

— Прошу обратить внимание на то, что меня уже в третий раз оскорбили.

Там, наверху, творилось что-то неладное.

Подпоручика Дуба, который, как известно, рассчитывал пожаловаться батальонному командиру на кадета Биглера, офицеры встретили при его появлении шумными возгласами. Самогон возымел уже свое действие на всех. Поэтому один за другим, намекая на искусство подпоручика Дуба в верховой езде, стали кричать:

— Что, без шталмейстера[58] не выходит?

— А, вот и наш взбесившийся мустанг[59]

.

— Сколько времени ты пробыл среди ковбоев[60] на Дальнем Западе, приятель?

— Глядите, господа, наш знаменитый наездник снова к нам пожаловал!

Капитан Сагнер поспешил налить ему чайный стакан самогонки, а подпоручик Дуб, успевший уже обидеться, пододвинул сломанный стул и сел рядом с поручиком Лукашем, который встретил его приветливым восклицанием:

— А мы, дорогой мой, все уже слопали!

Они при этом пощадили печальную фигуру кадета Биглера, быть может, потому, что кадет Биглер обходил весь стол, чтобы строго по уставу явиться всем офицерам: капитану Сагнеру по долгу службы, а другим, хотя все его знали и видели перед собою, на всякий случай представлялся, повторяя все одну и ту же фразу:

— Кадет Биглер честь имеет явиться в батальон.

Затем Биглер взял полный стакан и скромно уселся возле окна, ожидая удобного случая блеснуть своими глубокими познаниями, почерпнутыми из учебников.

Подпоручик Дуб, которому скверная сивуха сразу бросилась в голову, постучал пальцем по столу и ни с того, ни с сего брякнул:

— Мы с господином начальником окружного управления говорили, что патриотизм, преданность своему долгу и самозабвение являются самым действительным оружием во время войны. Я в особенности вспоминаю об этом сегодня, когда наша доблестная армия в ближайшем будущем переступит через свои границы в пределы неприятельской территории.[61]

 

Карел Ванек.

Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны. Окончание

– Переступить границы великой державы, это – во всяком случае очень серьезная операция, – раздался от окна голос кадета Биглера. – За время моего пребывания в последнем холерном бараке я усиленно изучал карту театра войны и установил, что на том секторе, который мы, повидимому, вскоре займем, против нас расположен треугольник русских крепостей: Луцк, Дубно и Ровно. Нам придется иметь дело не только с пехотой в прикрытиях и с парочкой восьмидюймовых и двенадцатидюймовых полевых пушек, нам предстоит штурмовать крепости и бетонные казематы, и нас будут обстреливать из тяжелых крепостных орудий. А это уж, нечто совсем иное, нежели полевая война. Решительное слово принадлежит артиллерии; наша артиллерия пробьет бреши в укреплениях, и в эти бреши мы двинемся, как саранча. И все завершится жестоким штыковым боем: Ура, ура-а-а!

Кадет Биглер был уже готов, и ничего на свете не казалось ему легче, чем штурм русских крепостей. А подпоручик Дуб, у которого алкоголь тоже туманил мозг и окрылял мысли, ответил серьезно и задушевно:

– Совершенно верно. Но имейте в виду, что артиллерия только пробьет бреши, а самый штурм и занятие крепостей будут произведены пехотой. Поэтому пехота должна быть смелой, геройской, неустрашимой. Пехота должна руководствоваться лишь идеей, идеей и еще раз идеей. И эта идея есть патриотизм, любовь к нашему императору и интересы страны. Наша армия, я знаю, руководствуется именно этой идеей, и потому мы победим. Ибо войну выигрывает только идея, идея и еще раз идея. То же самое говорил еще задолго до войны и господин начальник, окружного управления. Господа, братья по оружию, понимаете ли вы, какая это великая вещь – итти в бой за идею? Ибо только идея нужна для войны!