Похождения бравого солдата Швейка во время Мировой войны Том II

Но майором Вольфом овладела вдруг какая-то небывалая неуступчивость и неизвестная ему самому кровожадность; он заявил, что повесит этого шпиона-перебежчика немедленно после допроса, принимая всю ответственность на себя. Ведь он может себе позволить это, потому что у него есть крупные связи, так что ему решительно на все наплевать. Тут дело обстоит совершенно так же, как на фронте. Если бы этого человека задержали сейчас же за первой линией окопов, его тоже допросили бы да, не сходя с места, и вздернули. кроме того господину капитану, вероятно, известно, что каждому начальнику отдельной части в чине не ниже капитана предоставлено в районе военных действий право вешать всех подозрительных субъектов.

Правда, тут майор Вольф немножко ошибался, поскольку дело шло о праве на вешание. В Восточной Галиции это право, в зависимости от близости к фронту, предоставлялось и более низким чинам. Был даже такой случай, что начальник патруля, капрал, приказал повесить двенадцатилетнего мальчика, показавшегося ему подозрительным, потому что в покинутой деревне в полуразвалившейся халупе он варил себе картошку…

Спор между майором и капитаном разгорался.

— Не имеете права, — возбужденно доказывал капитан. — Его повесят по приговору военного суда.

— Пустяки! Отлично повесим и без суда, — шипел майор.

Швейк, который шел чуть-чуть впереди обоих офицеров и слышал их интересный разговор, обратился к своим конвоирам:

— Хрен редьки не слаще! Вот у нас в трактире на Завадильце в Либене тоже как-то поспорили, когда лучше выставить вон некоего шляпочника Вашака, который всегда заводил скандал: сразу ли, как только покажется в дверях, или после того, как закажет кружку пива, заплатит и выпьет, или когда станцует первый тур. А хозяину-то хотелось, чтобы его выставили лишь после того, как он разговорится да выпьет побольше; вот тогда его и заставить заплатить, а потом сразу и в шею… И знаете, что он, подлец, с нами сделал? Взял да и не пришел! Что вы на это скажете?

Оба солдата, которые были родом откуда-то из Тироля, в один голос ответили:

— Не понимаю по-чешски.

— Ну, а по-немецки вы понимаете? — спокойно спросил Швейк.

— Еще бы!

— Вот это хорошо, — сказал Швейк. — В таком разе вы хоть среди своих земляков-то не потеряетесь.

За подобного рода приятными разговорами вся компания пришла на гауптвахту, где майор Вольф продолжал дебаты с капитаном об участи Швейка, а сам Швейк скромно уселся в уголок на скамью.

В конце-концов майор все же согласился с мнением капитана, что этот человек должен быть повешен лишь после длинной процедуры, которую так любовно называют «судебным порядком».

Если бы спросили Швейка, какого он мнения обо всем этом, он, наверно, ответил бы:

— Мне очень неприятно, господин майор, потому что по чину вы старше господина капитана, но прав господин капитан. Дело в том, что всегда бывает так: поспешишь — людей насмешишь! Вот, например, в окружном суде в Праге сошел раз с ума один судья. Долго ничего не замечали, пока его сумасшествие не обнаружилось во время заседания по одному делу об оскорблении чести. Некий Знаменачек, встретив на улице священника Гортика, который на уроке закона божия надавал его сынишке пощечин, стал ругаться: «Скотина, сволочь, идиот, свинья, сукин сын, паскуда, ханжа, шарлатан!» Ну, а этот судья был очень набожный человек. У него были три сестры, и все они служили кухарками у священников, и он был крестным отцом всех их ребят. Но только это на него так повлияло, что он вдруг лишился ума и заорал на подсудимого: «Именем его императорского и королевского величества приговариваю я вас к смертной казни через повешение. Приговор не подлежит обжалованию. Господин Горачек, — обратился он к судебному приставу, — возьмите вот этого господина и повесьте его там, знаете, где выколачивают ковры, а потом приходите ко мне, я вам дам на водку». Понятно, господин Знаменачек вместе с судебным приставом стояли, как вкопанные, но судья затопал ногами и стал кричать: «Будете вы слушаться, или нет?» Тогда судебный пристав так перепугался, что уже потащил было господина Знаменачка вниз, и если бы не защитник, который вмешался в это дело и вызвал скорую помощь, то я уж и не знаю, чем бы все это для господина Знаменачка кончилось. И, когда господина судью сажали в карету скорой помощи, он все еще орал: «Если вам не найти веревки, то повесьте его на полотенце… Мы потом, в конце года, с вами рассчитаемся».

Итак, Швейк, после того как он подписал составленный майором Вольфом протокол, был отведен под конвоем к начальнику гарнизона. В протоколе говорилось, что Швейк, состоя на службе в австрийских войсках, сознательно и без всякого постороннего воздействия надел русскую военную форму, в моей он и был задержан полевыми жандармами за линией фронта после отступления русских.