Покидая мир

В операционном зале никто не внушал мне такого ужаса, как Триш. Там работали двенадцать менеджеров, три из которых — Черил, Сьюзи и Триш — были горластыми. Мужчины тоже кричали, но никогда не визжали так истерично, как женщины. У Теда Франклина на столе всегда имелась коробка с карандашами, коих он сгрызал, кажется, по шесть штук на дню. Когда Тед упустил возможность приобрести акции какой-то новой швейцарской компании, а та перебила у «Нестле» заказ на сухое молоко от ЮНИСЕФ, он буквально перекусил карандаш зубами на две части. У Анатолия Навранского — Русского Тони, как звали его в зале, — тоже было пристрастие «к деревяшкам во рту». Он предпочитал зубочистки, ароматизированные ментолом, которые покупал ящиками. Проворство, с которым он проводил миллионные сделки, одновременно орудуя зубочисткой, завораживало, тем более что, прочищая межзубные пространства, он вечно вонзал ее глубоко в десну, из которой начинала сочиться кровь, которую Тони сплевывал в свою кружку. Русскому Тони был тридцать один год, но выглядел он на все пятьдесят, в основном из-за привычки (о которой мне сообщила Триш) ежевечерне выпивать минимум по бутылке русской водки. Работал он по шестнадцать часов в день, никогда не брал отпусков, не мог заснуть без серьезных препаратов, вечно ходил с трехдневной щетиной и выглядел так, будто ночи напролет сидел в каком-нибудь грязном подвале и хлестал сивуху прямо из самогонного аппарата. У него тоже была привычка истерически выкрикивать (но это длилось секунд пять, не больше) проклятия на непонятной смеси русского и иврита, если что-то не ладилось.

Русский Тони, по крайней мере, хоть не курил. Курильщиков у нас было трое: Фил Бэлленсвейг — грузный, лысый, высокомерный и надутый «ценнейший кадр» (по выражению Брэда), принесший фонду в прошлом году восемнадцать миллионов долларов чистой выручки; Морри Глутман — ортодоксальный иудей, семеро детей, сверхсерьезный, сверхправильный, без вредных привычек, если не считать двух пачек сигарет в день; и Кен Ботрос — американец египетского происхождения, козлиная бородка, масса дорогих цацек (огромный золотой «ролекс», исполинские запонки, достойные фараона) и привычка носить в помещении солнечные очки. На троих они выкуривали за день сигарет семьдесят или около того. Курить в служебном помещении означало откровенно грубо нарушать закон штата Массачусетс. Приняв во внимание, насколько важно потребление смолы и никотина для коммерческих способностей Бэлленсвейга, Глутмана и Ботроса, во «Фридом Мьючуал» решили обеспечить им «особый режим», позволяющий не отказываться от вредоносной привычки, раз уж от нее зависит их поразительная прибыльность. По словам Триш, Брэд вложил больше трехсот тысяч в постройку настоящей воздухоочистительной фабрики в сделанном на заказ шкафу рядом с застекленной комнатой, где обитали эти трое. Фильтрующая аппаратура вытягивала табачное облако из комнаты, очищала от ядовитых примесей и возвращала в комнату воздух без малейших признаков содержания в нем дыма. Разумеется, все это было противозаконно. Но «Фридом Мьючуал» дополнительно выделял тысячи на взятки арендодателям и санитарной инспекции.

— Высадить пятьдесят штук только за то, чтобы трое мужиков могли курить у себя в комнате? — ахнула я, когда Триш впервые посвятила меня в историю о курительной комнате.

— Пятьдесят — это минимум, — ответила Триш. — Как я слышала, один из санитарных инспекторов — мерзкий ирландский коротышка — прижал Брэда в прошлом году, потребовав себе пятьдесят процентов прибавки. Брэд послал его куда подальше. Он накляузничал своему боссу. Босс позвонил Брэду — и Брэд предложил ему тот сладкий кусок, который отдавал ирландскому карлику. Они договорились, а вонючего ирландского хрена его босс уволил под тем предлогом, что тот столько времени молчал и не сообщал ему про такие жуткие нарушения. Ну, а Бэлленсвейг, Глутман и Ботрос знай смолят в свое удовольствие да заколачивают для нас денежки.

Триш недолюбливала Бэлленсвейга, Глутмана и Ботроса. Недолюбливала и Русского Тони. Она заявляла, что Тед Франклин «нагоняет на нее тоску». А Черил и Сьюзи она вообще не переносила, считая своими главными конкурентками.