Покидая мир

Какая уж там важная, папа, я же просто никчемная пустышка, и ты никогда не уставал напоминать мне об этом. Я та самая девчонка, которая работала каждое чертово лето и хваталась за любую чертову подработку, чтобы хоть как-то продержаться в колледже и аспирантуре, а ты в это время швырял на ветер деньги, которые зарабатывал там, в южных странах. Но в моменты отрезвления ты все это вспоминаешь и ненавидишь меня, ведь я заставляю тебя испытывать вину за то, что ты слабак, не способный взять на себя ответственность.

А может быть, подобно многим, очень многим людям, ты ухитряешься смотреть на правду сквозь кривое зеркало, и тебе кажется, будто в твоих дурных поступках виноваты другие люди. В конце концов, зачем отвечать за свои действия, если можно свалить все на окружающих?

— Десять тысяч помогут исправить ситуацию?

— Да-а, тот тип наверняка от меня отстанет.

— Так он тебе угрожает?

— Ну, а ты сама-то как думаешь?

Я думаю, что тебе скверно и страшно.

— Ну, откупишься ты от ростовщика, а что дальше?

— Если бы я сумел добыть пятьдесят штук, Кроули взял бы меня в дело.

Ага, и потом скрылся бы с твоими деньгами.

— Послушай. Завтра я переведу тебе десять тысяч.

— Эта его затея с dot.com — беспроигрышный вариант, Джейн. А Кроули… у него безупречные документы и характеристики.

— Лишних пятидесяти штук у меня нет. Но в любом случае, почему бы тебе не прислать мне уставные документы его компании?

— Я не нуждаюсь в твоей юридической экспертизе. И мне, поверь, не доставляет никакого удовольствия унижаться перед тобой и просить, и…

— Пришли мне реквизиты твоего банка, и я переведу деньги завтра. Когда получу документы, продолжим разговор.

Я бросила трубку. Плеснула себе водки, в которой сейчас отчаянно нуждалась. Устроилась в старом, продавленном кресле, покрытом дешевым чехлом из ткани с индейским узором, — я сама сшила его еще несколько лет назад. «Гарвардской шлюшке» давно пора было обновить хотя бы обстановку, если не квартиру. «Гарвардской шлюшке» не следовало соглашаться помогать деньгами отцу, но, оставив его в бедственном положении, она потом возненавидела бы себя за это. Тем более что сейчас перед ней забрезжила истина, которую она подозревала все эти годы, но гнала от себя любые догадки, не желая в верить в них: отец ее всю жизнь терпел неудачи во всем, за что бы ни брался.

Проснулась я наутро в странно приподнятом настроении. Облачилась в один из своих новых костюмов и даже наложила макияж. Потом отправилась на работу, снова ожидая обнаружить у себя на столе уведомление об увольнении. Вместо этого я увидела Триш. Она сидела за своим пультом, вперив взор в бегущие строки цифр на мониторе. Не поворачивая головы, она жестом показала мне на стул рядом с собой:

— Подбери все, что можно, по фьючерсам «Австралийского цинка».

Я отправилась выполнять поручение и к полудню положила данные ей на стол. Триш ознакомилась с данными за десять минут, выразила удовлетворение, после чего перешла к лекции о том, как эффективно отслеживать изменения курса различных валют — в данном случае речь шла о евро и иене — и оперативно оценивать диапазон его верхних и нижних границ. Как всегда, моя учительница блистала широтой кругозора и познаниями в самых разных областях — от величины ВВП Германии до колебаний курса акций Олл-Ниппон Эйрвэйз. [33]Когда она велела мне вычислить семь процентов комиссионных от трех тысяч восьмиста семидесяти пяти миллионов долларов, а у меня под рукой не случилось калькулятора, реакция была мгновенной и жесткой:

— Идиотка чертова, что ж ты ничему не учишься?

Я ничего не сказала в ответ. Просто протянула руку за калькулятором, оказавшимся у соседнего терминала, вбила в него нужные цифры и сообщила ответ: 287 000 долларов.

— В следующий раз не заставляй меня ждать по тридцать секунд, — проворчала Триш.