Поклонник

– Веселишься? – прямо спрашиваю я. – Думаешь, я такая смешная?

– Нет, что ты. Просто хочу поиграть. Люблю азарт.

Он касается пряди моих волос и хочет заправить ее за ухо – касается так, будто я ему разрешала делать это. Я убираю его руку, и он с недоумением на меня смотрит.

– Ты решил поиздеваться надо мной. Проспорил кому-то. Должен свести с ума бедную девочку-студентку, чтобы выиграть, – говорю я с тихой уверенностью. – Я же знаю, кто ты.

Его кадык дергается, но лицо остается спокойным.

– Кто же?

– Богатый мальчик, который считает, что ему позволено все. Что ему подвластен весь мир. Что люди – это игрушки. Шарнирные куклы, плюшевые звери, пластиковые рыбы с вращающимися глазами. А ты волен делать с ними все что захочешь.

Его темные прямые брови сдвигаются к переносице. На лице появляется злая улыбка.

– О нет, не так. Люди – мыльные пузыри. Надул, полюбовался переливами солнца на их тонких гранях и лопнул. Или просто дождался, когда они лопнут сами. Давай дальше.

Из-за его слов внутри все перекручивается тугим жгутом. Ни один человек не вызывал во мне столько противоречивых эмоций. Атмосфера накаляется, но я не понимаю, жарче мне становится или меня пробирает ледяной озноб.

– Холодно, принцесса. Новые версии? – продолжает Матвей.

Его глаза блестят.

– Ты просто псих, – отрезаю я.

– Чуть теплее, но еще холодно. Ну, подумай, что же случилось со мной?

– Без понятия, что с тобой не так. Я учусь на психолога, а не на психиатра. Не знаю, какие у тебя девиации.

– Любовь можно назвать девиацией? – уточняет он.

– Твою – да. Хочешь сказать, что любишь меня? – усмехаюсь я.

– Горячо! Да ты умная, – издевательски хлопает он в ладоши. – Так быстро догадалась.

– Что ты несешь? Твои преследования меньше всего похожи на проявление этого чувства.

Теперь смеюсь я – по-февральски звонко, как капель. Но я никогда не смеялась так раньше.

– Ну прости, не все умеют любить правильно, спокойно отвечает Матвей, но это «прости» звучит как-то гадко. – Как умею, так и… Все равно не получится! – восклицает он, прерывая сам себя.

– Что не получится? – сквозь зубы спрашиваю я.

– Испепелить меня взглядом.

– Если ты… если ты меня любишь, почему так ведешь себя? – выдыхаю я.

– Так – это как? – любопытствует Матвей.

Как же тяжело!

– Не как влюбленный.

– Я должен ползать перед тобой на коленях и умолять дать мне возможность коснуться твоих ног? – язвительно спрашивает он.

– Это ты организовал нападение? – спрашиваю я.

Он смотрит на меня так, будто готов меня задушить.

– Зачем?

– Чтобы выглядеть передо мной героем.

На лице Поклонника мелькает отвращение.

– Не беси меня. Я не всегда такой добрый.

Его голос приобретает резкие и неприятные нотки, будто бы я оскорбила его.

Мне хочется обозвать его, заставить уйти из моей квартиры, но вместо этого я говорю:

– Прости. Правда, прости.

Я думала, что он примет извинения, но нет – голос Матвея режет еще глубже, делает еще больнее.

– Никогда и ни у кого не проси прощения всерьез. Это признак слабости. Поняла? Мне не нужна слабая.

– Тогда ищи сильную, – громко говорю я – капель в голосе дрожит, – а не сиди в моем доме рядом со мной.

И когда я уже нахожусь на пределе, когда эмоции накалены, а руки отчего-то становятся ледяными, будто похолодели от ненависти, Матвей Веселов вдруг делает то, чего я меньше всего от него жду.

Он опускается на пол, садится у моих ног, словно верный пес, и кладет голову мне на колени. Я замираю – внутри что-то ломается.

– Я схожу по тебе с ума, – тихо, без язвительности и насмешек, говорит Матвей, и мне кажется, что его голос становится бессильным, слабым и будто бы обреченным.

– Ты стала моим наваждением, Ангелина. Так тебе понятно?

– Встань, – растерянно прошу я. – Пожалуйста, встань.

– Любить – это ломать гордость, – отвечает он, не собираясь вставать. – Мне тяжело принять эту любовь. Я могу быть не тем принцем, которого ты представляла. Говорят, у меня скверный характер и я скор на расправу. Но я правда схожу по тебе с ума. Смешно, да? Я думал, в моей власти весь мир, а потом увидел тебя.

– Где? – удивленно спрашиваю я.

– Ты шла со стаканчиком «Старбакс» в руках, а позади тебя небо было золотым и розовым от заката. Я ехал мимо, увидел тебя. Пошел следом. Ты меня не замечала, переписывалась с кем-то, а я не сводил с тебя глаз. Проводил до самого дома, а потом пришел снова, чтобы увидеть тебя. И снова. И снова.

Не знаю, что отвечать на это.

– Ты веришь в случайности? – спрашивает Матвей.

Его голос мягкий – кажется, что я глажу темно-синий бархат.

– Нет, – отвечаю я.

– Я тоже. Но благодаря случайности встретил тебя. Забавно, да?

Зачем-то я запускаю пальцы в его черные волосы. Они удивительно мягкие, и я осторожно перебираю их, боясь вздохнуть – вдруг он услышит.

– У тебя рука была в крови, – вспоминаю вдруг я нашу встречу у подъезда, когда я его ударила. – Почему?

– Зацепился на тренировке, – отмахивается он.