Поклонник

– Прикрой пасть, сделай милость, – грубо просит его Матвей. – Моя девушка не любит внимания, – чуть понизив голос, добавляет он.

От нас наконец отворачиваются. И я выдыхаю.

Перебросившись с другом еще парой слов, Матвей уводит меня в укромное местечко у стеклянной стены, подальше от фуршета, однако к нам то и дело кто-то подходит. Перебрасывается приветливыми и ничего не значащими фразами с Матвеем, осторожно улыбается мне, пытаясь понять, кто я такая и что делаю с Веселовым. Я тоже улыбаюсь – паника спала, и я чувствую себя намного увереннее. Не знаю, может быть, это оттого, что рядом Матвей – у него уверенности хватает на двоих.

Когда я в очередной раз касаюсь подола платья проверяю, не сползло ли, – он замечает это и говорит:

– Все в порядке. Хочешь есть?

– Нет.

– Чувствуешь себя здесь не в своей тарелке?

– Есть немного, – признаюсь я.

– Расслабься, – советует он. – Они такие же люди, как и ты. Голова, две руки и две ноги. Правда, не у всех имеется голова, но это успешно маскируют.

– Тебе ведь тоже здесь не нравится, – замечаю я.

– Почему ты так думаешь? – Матвей пристально на меня смотрит.

– У тебя взгляд становится холодным, неживым, как у статуи. Возможно, люди обходят тебя стороной из-за твоего взгляда.

– Вот как? А какой еще у меня бывает взгляд? любопытствует Матвей.

– Иногда злой, иногда настороженный, иногда раздраженный. – Чуть подумав, я добавляю: – Иногда уставший, как будто бы тебе все смертельно надоело.

– А теплым бывает?

– Нет. Ни разу не видела.

– Странно. Когда я тебя вижу, мне кажется, что свечусь от радости.

Больше он ничего не успевает сказать – к нам подходит тот самый актер, и меня охватывает восторг. Знала бы я в школе, что однажды смогу встретить Александра Кронберга лично, с ума бы сошла от счастья. Сейчас я уже плохо знаю, в каких фильмах он снимается, но как приятно его видеть! Кронберг словно сошел с обложек глянцевых журналов, да он и сам словно глянцевый – ухоженный и красивый. Я действительно в другом мире, в настоящей Стране чудес, где исполняются пусть маленькие, старые, полузабытые, но все же мечты.

Ведь у мечты нет срока годности.

– Безумно рада вас встретить, вы потрясающий актер, – говорю я искренне и замечаю, как на лице Матвея появляется едва заметная ухмылка.

– Спасибо, дорогая, – отвечает Александр глубоким, хорошо поставленным голосом, который покорил немало сердец. – Безумно приятно, что мои работы ценят такие восхитительные девушки, как вы.

Пару минут мы разговариваем – я, лучась счастьем, рассказываю, какие его работы произвели на меня впечатление, а он слушает, кивает и время от времени улыбается или благодарит.

Я бы разговаривала с ним час, два или целую вечность, но Матвей тянет меня дальше. И нам приходится распрощаться. Я кидаю на Александра прощальный взгляд и иду следом за Матвеем, который держит меня за запястье. Я чувствую себя собачкой на привязи.

– Что, поклонница Сашеньки? – спрашивает Матвей.

– Да, любила его фильмы. Отличные же, – отвечаю я, чувствуя подвох.

– Да? А мне с ним одно дерьмо попадалось.

– Кто бы сомневался. Тебе, видимо, оно по жизни попадается.

– Ты ведь мне тоже попалась, принцесса. Что скажешь на это?

Мы останавливаемся у колонны, подальше от людей и развлечений, и я опять украдкой поправляю платье. Ноги в алых туфлях начинают болеть с непривычки. Но я улыбаюсь.

– У каждого правила должно быть исключение, чтобы его подтвердить. Это я.

– Иногда ты почти остроумная, это умиляет. Кстати, можешь не стараться, – склонившись ко мне, заговорщицки шепчет Матвей.

– Что ты имеешь в виду?

– Ему не нравятся девочки.

– В каком смысле?.. – начинаю я неуверенно.

– В том самом. Он по мальчикам. Давно и прочно. Плейбой и роковой сердцеед он только в фильмах. Просто так, для справки – твоего Сашеньку продвинул один крутой чел, который старше его в два раза и богаче на несколько миллиардов долларов. На раскрутку ушло столько денег, что из купюр можно было построить небольшой домик. А теперь Сашенька Кронберг всем рассказывает о силе таланта и важности веры в себя.

– Зачем ты мне это рассказываешь? – злюсь я.

– Хочу, чтобы ты видела в людях самую суть, а не красивую обертку из дешевой крашеной фольги, загадочно выдает Матвей.

– А по-моему, это просто ревность, – фыркаю я. – Тебя задело, что когда-то я была поклонницей Кронберга.

– Возможно, – соглашается Матвей, снова тянет меня за собой, садится на незаметный диванчик у стекла, за которым сверкает город, и заставляет меня сесть к нему на колени, отчего у меня на мгновение перехватывает дыхание.

Он так близко, что мне хочется забыться, спрятать лицо у него на груди и раствориться – конечно же, вместе. Это глупые желания, и я начинаю злиться из-за них на себя. Но ничего не могу с собой поделать.