Покой

Но можно ли отгородиться от мира? «Жизнь так прекрасна…» В самом деле, как замечательно было жить в этот утренний час. Все было красивым, свежим и гармоничным. Все вокруг улыбалось человеку. Мюмтаз считал, что он мог бы в этот час целую вечность смотреть без скуки на лист акации, на мордочку маленького зверька или на человеческую руку. Потому что всё кругом было хорошо. Звучала симфония неясного света; во дворе мечети уже танцевал первый луч солнца, словно обнаженная женщина. Все было прекрасно: этот свежий запах кунжутных симитов, спешка прохожих, эти задумчивые лица. Но он не мог подробно рассмотреть ни одного из них. «В такой час? Возможно, я настолько отрешился от жизни, что все вещи мне кажутся такими красивыми. Почему бы и нет?» Это ощущение красоты и сопровождающая его радость, звучавшая внутри него, как оркестр, не были обычными чувствами. Они напоминали своего рода открытие. И открытие это было такого рода, какие даются человеку лишь в последний миг, когда разум, оборвав связи с окружающим миром, остается наедине с собой в самом чистом виде и мыслит безупречно. Это одна из истин, которые можно узнать только на самом краю бездны. Только там может быть такая ясность последнего предела.

«Как странно! Ничто не связано ни с чем другим. Я вижу все по отдельности!» — сказал он сам себе.

Стоявший рядом с ним человек ответил:

— Конечно, ничто не связано. Ведь ты видишь истину!

— Но разве вчера или позавчера я так не видел? Что, я никогда не видел истины? Ни разу она мне не встречалась?

Он ощущал, что некто стоит рядом с ним, но он не мог посмотреть ему в лицо, и это казалось ему вполне естественным.

— Нет. Потому что в то время ты смотрел на свое окружение сквозь призму собственной личности. Ты видел себя. Ни жизнь, ни суть вещей не являются цельными. Целостность — это заблуждение человеческого разума.

— А сейчас моей личности не существует?

— Нет. Она в моих руках. Ты мне не веришь? Тогда посмотри!

Он протянул руку прямо к носу Мюмтаза. Небольшое диковинное животное, покрытое панцирем и кожей, трепетало на ладони, как маленькое сердце.

«Так вот, значит, что я такое», — подумал Мюмтаз. Но он не сказал ничего человеку, потому что сама рука поразила его.

Мюмтаз никогда не видел ничего столь прекрасного. Ни хрусталь, ни алмаз не обладает таким глубоким свечением. Этот свет не слепил, а только светил; и в этом свете крошечное, напоминавшее краба существо в ладони, то есть его собственная личность, судя по тому, что ему сказали, слабо пульсировало, как вена, то раскрываясь, то сворачиваясь.

Со страхом Мюмтаз спросил:

— Вы мне не покажете больше?

— Что?

Мюмтаз указал подбородком:

— Вот это, меня самого. То, что вы назвали моей личностью!

— Если хочешь, можешь забрать. Если хочешь попробовать это снова, возьми!

И рука снова раскрылась перед его подбородком. Но на этот раз взгляд Мюмтаза остановился на сиянии руки. Он сознавал, что человек, стоящий рядом с ним, был Суатом, хотя подобное было совершенно невозможно. «Что это за жизнь, если мертвые запросто ходят по улице, — подумал он и украдкой посмотрел на стоявшего перед ним. — Неужели в самом деле он?» Да, это был Суат. Но как он изменился! Он стал гораздо выше, красивее, чем был при жизни, почти идеальным. Он был еще более красивым и великолепным, чем Суат, которого он несколько часов назад видел во сне. Даже осуждавшая все окружающее его бытие презрительная ухмылка, которая застыла на его лице в тот день, когда он повесился в прихожей квартиры Мюмтаза, теперь стала искренней улыбкой, освещавшей неведомые глубины. Точно так же сияли раны на его руках, на шее и лице. «Жестокий и прекрасный…»

Внезапно Мюмтаз растерялся и, потирая руки, принялся размышлять: «Однако что же мне делать сейчас?» Ему нужно было во что бы то ни стало побеседовать с Суатом. Но разве можно было поговорить с таким прекрасным и неимоверным Суатом? «Неужели все мертвые становятся такими красивыми?» Ведь Суат утверждал, что ему противны смерть и умирание. «Он не только прекрасен, но и полон сил». Да, он излучал силу и власть; сила изливалась изнутри него и притягивала к себе. Мюмтаз должен был поговорить с ним. Он тихонько прошептал:

— Суат, зачем ты пришел? Почему ты не оставишь меня в покое? Ты со мной и днем и ночью! Хватит! Оставь меня!

По мере того как он говорил, страх испарялся, а его место занимал бунт.

— Оставь меня в покое!

Здесь он пожалел, что так грубит мертвецу.

— Почему бы мне не приходить, Мюмтаз? Я и так никогда не покидал тебя.

Мюмтаз покачал головой.