Поколение Китеж. Ваш приемный ребенок

— Какого родителя считать настоящим? Того, кто родил и бросил, или того, кто взял в свою семью, вырастил, сделал жизнеспособным? А как назвать того, кто взял в семью, но не для того, чтобы подготовить к жизни, а для удовлетворения потребности почувствовать себя добрым и значимым или просто получить опекунские деньги? Это в устах Тараса Бульбы фраза: «Я тебя породил — я тебя и убью» — была полна сакрального смысла. В наше время, по­жалуй, важнее, кто воспитал, кто сформировал полноценный Образ Мира, который позволит расту­щей личности стать полноценным гражданином, разумно распоряжаться своей судьбой. Я думаю, это и есть основная задача приемной семьи.

ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ

ДЕТИ КИТЕЖА. АНТОН (продолжение)

Так Антон и не прижился в приемной семье. Жил и не развивался. И физически не рос, и радости не было в его глазах. Это все, конечно, не критерии для социального инспектора. Счастье — понятие тонкое и не материаль­ное, поэтому нашими административными инстанциями, как правило, во внимании не принимается и в отчеты не входит.

Но мы считаем себя вправе, работать именно с такими невещественными материями, как счастье, радость, осмысленность жизни. Поэтому все происходящее долго обсуждалось на педсовете. Решили рискнуть: отправили Антона «погостить» на две недели в детский дом. Думали, вернувшись к воспоминаниям, сравнит и поймет, как ему повезло, осознает все, что для него сделали его новые родители.

Все объяснили мальчику, мол, на две недели зимних каникул, чтобы была возможность вспомнить и сравнить. Антон в детском доме быстро адаптировался. Я за ним приехал через десять дней и застал живописную карти­ну: сидит, как акын, в кругу старшеклассников и травит им байки про то, какие уникальные люди живут в Китеже и как его там все уважают. Одним словом, несмотря на «малый рост», прижился в жестких условиях и социали­зировался. Ему в детском доме было проще и привычнее.

Но в Китеж он хотел вернуться. Хотя и не признавал этого. Сначала просто равнодушно сказал: «Хотите, остав­ляйте здесь». А потом все-таки снизошел до пояснений: «Я не хочу возвращаться, потому что я не люблю своих приемных родителей». Он согласился, вернулся только по­сле того, как ему был обещан перевод в другую семью. Так мы с удивлением осознали, что для успешной работы с детьми недостаточно просто найти добрых взрослых, гото­вых принять к себе сирот. Необходима психологическая совместимость!

Мы не могли принуждать мальчика жить в семье, кото­рую он не любил. К счастью, в нашем Терапевтическом сообществе есть возможность перевести ребенка в дру­гую семью, не усугубляя конфликт. При таком переходе он сохраняет все уже налаженные связи и в детском, и во взрослом коллективе. Честно говоря, свободных семей не было и, скрепя сердце, Педсовет передал его тридца­типятилетнему Геннадию, который в это время развелся и (вот это подвиг!) продолжал самоотверженно воспиты­вать троих детей. В обычных условиях передавать детей одинокому занятому мужчине было бы преступлением, и никакой инспектор по охране детства этого бы не допустил. Но в нашем случае функция родителей, как вы уже поняли, несколько иная — дать ощущение дома и за­щиты, найти время для разговоров по душам. Остальное делает управляемый социум.

— В шестом классе мои первые приемные роди­тели уехали. В семье Геннадия, куда я попал после того, было хорошо. Там картошку жарили, он до­брый был. Жаль, один из его сыновей говорил про ме­ня гадости отцу и отец ему верил. Я ни с кем не дру­жил, так как надо было доказывать, что я самый крутой.

Я несколько раз пытался поговорить с Антоном о его будущем, убедить в необходимости учиться и как-то соот­ветствовать тем требованиям, которые предлагает взрос­лый мир. И во время одной из наших бесед до меня вдруг дошло, что мальчик просто не видит очевидной связи меж­ду своим поведением и реакцией взрослых, не понимает, как школа может повлиять на его будущее. Он не понимал, что будущее можно выстраивать и планировать! И что ме­ня удивило еще больше, он словно был лишен способности мечтать, то есть строить образные модели будущего в сво­ем сознании.