Покровители

Я пристально смотрела на полускрытое в сумраке лицо Джона Фаулдса, освещенное лишь неровным отблеском свечи. Почесав грязную шею, он нервно оглянулся. Если ему вдруг вздумается сбежать, сумею ли я остановить его?

– Он соблазнил вас деньгами? – спросила я.

– Ну и что, если даже так?

Опустив дуло мушкета, я услышала щелчок его механизмов. Тяжесть этого оружия истощила мои силы. Едва я доскакала до Колна, начал сеять мелкий дождь, а сейчас он пошел сильнее, его капли глухо шлепали по грязной улочке. Глаза Джона Фаулдса поблескивали в мерцающем свете.

– С какой стати Алису Грей будут судить за убийство вашей дочки?

– Она ж ведьма, – просто ответил он.

От его смуглой шеи веяло теплом, как и от гладкой груди, озаренной тусклым светом.

– Она любила вас, – сказала я, стараясь придать твердость голосу, – и любила Энн.

– Да кто ж вы такая?

– Не важно.

– Кто ваш муж?

– Это не имеет значения. Но сегодня вечером вам придется сделать для меня кое-что. Я не уйду отсюда без ваших письменных показаний, свидетельствующих о том, что Алиса Грей не убивала вашу дочь.

Он смотрел на меня, точно на сумасшедшую. А потом расхохотался. Смрад от капающего свечного жира преобладал над другими слабо уловимыми, но неприятными запахами. Эля. Какого-то кислого брожения. И гнильцы. Джон Фаулдс был еще пьян.

– Если Алису повесят, это не вернет вам дочь. Неужели вы хотите, чтобы убили невинную женщину?

– Невинную? Да она та еще распутница, – злобно процедил он, – и вообще, я не умею писать.

У меня защемило сердце. Подписанные показания оставались моей последней надеждой – я даже специально положила в седельную сумку бумагу, перо и чернила. Господи, ну почему я по своей наивности решила, что он умеет читать или писать, или хотя бы нацарапать свое имя, ведь я же помнила, что Алиса не знала даже букв! От тяжести мушкета у меня ныли плечи. Но я не смела даже повернуться к нему спиной.

Джон Фаулдс поставил мне мат.

Я вздрогнула, услышав скрип лестницы, кто-то спускался по ступенькам. Сначала под потолком появился подол длинной белой рубахи, а потом и округлая фигура, и невзрачное лицо женщины, изумленно разинувшей рот, при виде развернувшейся перед ней сцены. Когда же она увидела еще и Пака, то в ужасе вытаращила глаза; возможно, в тусклом освещении он показался ей волком, но в любом случае дог выглядел чудовищно в этой тесной комнатенке.

– Д-д-жон? – запинаясь, произнесла она.

– Возвращайся в постель.

– Кто это?

– Живо, – рявкнул он.

Опираясь рукой на стену, женщина с трудом развернулась на темной и узкой лестничной клетке.

– Подождите! – повелительно окрикнула я женщину, прежде чем ее голова исчезла на втором этаже. Она остановилась, и я спросила: – Каким из ножей Джон обычно затачивает перо?

– Да любым, мисс, – промямлила она, изумленно глядя на меня.

– Именно так я и думала. Около дома привязана лошадь. В седельной сумке вы найдете бумагу, перо и чернила. Не могли бы вы принести их мне?

Мельком взглянув на Джона, она кивнула, но не тронулась с места.

– Мне некогда ждать, – качнув стволом мушкета, добавила я, и она стремительно выскользнула в дверь на поливаемую дождем улочку, – оказывается, вы все-таки обучены грамоте, – бросила я Джону, – это ваша очередная распутница?

Он взирал на меня со злобной ненавистью.

– Нет.

– Сколько денег дал вам Роджер?

– Не ваше дело.

– Да, это дело достойно иска о нарушении общественного порядка, оно уголовно наказуемо. Так сколько?

Выпятив нижнюю губу и прикрыв глаза веками, он стойко хранил молчание.

– А что для вас выгоднее: деньги или эль? Я владею пивоварней. Если вы выполните мои указания, то ежемесячно вам будут присылать бочку пива. – Его глаза раскрылись, он явно заинтересовался моим предложением. – Я догадываюсь, на что вы тратите деньги. Если только вы не предпочитаете бренди? Вино? Что вы хотите?

– Откуда мне знать, что вы сдержите слово?

Я выпустила ошейник Пака, и он подался вперед, щелкнув мощными челюстями. И что только Алиса нашла в этом мелочном эгоистичном человеке?

Тихо вернувшись в дом, женщина, не сводя взгляда с собаки, робко вручила мне то, что я просила. И, освободившись от своей ноши, тут же убежала вверх по лестнице.

– Говорят, собаки отлично улавливают запах страха, – сообщила я Джону, – на вашем месте я попыталась бы скрыть его. Однако я понимаю, как это сложно, если вы пребываете в ужасе. Знаете, Джон, я тоже боюсь, но я боюсь того, что мою подругу повесят за преступление, которого она не совершала. И не только Алису: ее хорошую знакомую тоже могут повесить за то, что она пыталась спасти жизнь вашей дочери.

Я окинула взглядом унылую комнату, провонявшую горелым жиром и элем, ее сырые голые стены, ничуть не защищавшие от холода, и зябко поежилась. Ребенок не мог выжить в таких условиях. Возможно, раньше, при жизни жены Джона, дом выглядел более уютным и ухоженным, и они заворачивали их новорожденного младенца в чистые пеленки, а в гостеприимно открытую входную дверь заходили соседи, чтобы поздравить их с благословенным даром.

– А ежели я не стану ничего писать? – Он шмыгнул носом. – Вы пристрелите меня?