Покровители

…воззвав к высшим духовным силам своей души, Антон распространился по Евразии, одновременно распылившись по всем православным храмам, католическим костелам, мусульманским мечетям, буддийским пагодам, и душам хороших людей. Он висел незримым облаком под куполами церквей и над вершинами Тибетских гор в ожидании помощи. И она пришла. Слившись с энергией мира, Антон внезапно для себя стал видеть цветные души всех форм жизни на планете Земля. Были они белые, красные, желтые – в зависимости от взгляда на мир. Но как же много было кругом серого цвета – равнодушия. Вся западная Европа была серой, – она всегда со всеми соглашалась. Америки Антон не увидел вообще. А Россия сейчас была удивительно пестрой, – хотя и здесь преобладал серый цвет, не редки были вкраплениями красного, желтого и синего. Сновали во все концы сгустки черного. И вдруг он увидел ЕГО. ОНО копошилось все в том же подземном недостроенном бункере президента, только значительно глубже. ОНО извивалось и клубилось. ОНО было ужасно черным и огромным.

– Я нашел тебя. – прошептал Антон на тысячах языков планеты.

Миллионы частиц его энергии заструились обратно, сгущаясь в единое. Они рождали новые сочетания молекул, новые формы жизни, новые жизнетворные бактерии, все новое, новое, новое. И вот, собравшись в один, необычайно мощный энергетический сгусток, они родили воина…

Антон открыл глаза. Туман, застилавший их, исчез. Там, где он лежал, царил полумрак, едва разгоняемый единственной свечой, стоявшей на столике. Гризов приподнял голову и осмотрелся. Круглая комната, каменные стены, две двери, потолок. Столик у второй двери, на которой и стоит свеча. Дверь открыта, через нее задувает легкий ветерок. Рядом с этой дверью и столиком стоит бородатый шейх, одетый в длинный восточный халат. На голове его чалма, в руках с тонкими пальцами, – четки.

– Где я? – выдавил из себя Гризов.

– На вершине башни Воспоминаний, – спокойно ответил шейх, перебирая четки, – ведь ты же пришел сюда, затем чтобы вспомнить все. Вспомнил?

Гризов приподнялся на локте, сел.

– Да, – неуверенно ответил он, – кажется. Вспомнил.

– Значит, – проговорил шейх, – не нужно тебе рассказывать о том, кто ты. Надо лишь сказать тебе о том, кто я. Так ведь?

Антон кивнул, вставая напротив шейха во весь рост. Шейх оказался выше. Он был высоким и худым, как древний звездочет из сказки.

– Выйдем на балкон, – предложил он, – оттуда лучше виден мир.

Гризов молча последовал за хозяином башни, через вторую дверь, которая действительно вела на небольшой балкон, приютившийся под островерхим куполом башни. Там едва помещалось два человека, но им хватило места. Оттуда действительно был виден огромный древний город, раскинувшийся у подножия минарета, и бездонное небо, усыпанное яркими звездами.

– Это спиралеобразный минарет, возведенный много столетий назад по повелению халифа Аль-Мутаваккиля Первого, из династии Аббасидов, – пояснил шейх, – то есть, по моему повелению. Его строили пятьдесят лет лучшие зодчие востока, а когда закончили, я понял, что нет на свете более желанного для меня места. Я покинул свой дворец и поселился на вершине минарета. С тех пор нахожусь здесь. Здесь я провел долгие годы, здесь и умер. После этого минарет стал для меня башней воспоминаний.

Гризов посмотрел на старика, выглядевшего вполне живым, но после подъема на эту башню, он больше ни за что не мог поручиться.

– Вот уже многие сотни лет прошли с тех пор, как я стал охранять равновесие этих земель, – старик воздел руки с четками вверх, словно обращаясь к звездам, – За это время взлетела высоко на небо и закатилась счастливая звезда великой династии Аббасидов, ведущих свой род от Аббаса, дяди Мухаммеда. Я помню, как Аль-Мансур перенес столицу халифата из Дамаска в Багдад, новый город, который он построил на реке Тигр. Как расцвела наша династия при Харуне Ар-Рашиде и Аль-Мамуне, чьи дворы стали центрами нашей культуры. Я помню, как после разрушения Багдада монголами Аббасидов изгнали в Египет, где правили мамлюки. И, наконец, я помню, как султан Селим Первый принял титул халифа, отправив Мутаваккиля III в заточение в Константинополь. Я не забыл ничего, ибо сотни лет наблюдал за жизнью своих потомков, пытаясь помочь им.

Старик замолчал, глядя на звезды.

– Вы охраняли их покой? – уточнил Гризов.

Старец едва заметно улыбнулся.

– Покой? А что такое покой? – спросил он сам себя, перебирая четки, и сам же ответил, – затишье между войнами? Или войны, это обрамление краткого покоя, когда смертные думают, что так будет всегда, и не хотят размышлять о будущем?

Гризов молчал.

– Покоя нет, путник, – проговорил халиф Аль-Мутаваккиль, – Я это понял, проведя сотни лет в башне воспоминаний. Все это время я лишь старался хранить равновесие этих земель, понимая, что оно недостижимо надолго. Время властно даже над покровителями.

– Вы, – покровитель древнего Междуречья? – затаив дыхание, спросил Гризов.