Покушение

— Можно и по почте, — усмехнулся Армандо. — Но я думаю, с курьером будет быстрей. Ты же знаешь, Рино, что при штабе союзников имеется русская миссия.

— И что ты предлагаешь?

— Надо переправить через линию фронта Тюлю, пусть он вручит своим эти снимки. А те уж пусть сами решают: нужны они им или нет.

— Тюля не знает ни нашего языка, ни гор, — заметил Рино.

— Пошлем с ним надежного проводника. У кого из наших есть родственники или знакомые в Неаполе? — спросил Армандо.

— Надо опросить ребят.

Построили отряд. Рино объяснил задачу. Партизаны зашумели. Все они были из близлежащих деревень. И только у одного из них, у Риккардо, в Неаполе жила дальняя родственница.

— Помню, звать Рози. Двоюродная сестра матери. Видел один раз в жизни, когда в тридцатом году вместе с матерью приезжал к ней погостить. Жива ли теперь? А я почем знаю. Адрес? Улицу помню. А дом найду, — ответил он на все вопросы Рино.

— А кто поведет через линию фронта?

Все зашумели еще громче. Каждый предлагал чью-нибудь кандидатуру. Не называли только себя. Никто не хотел, чтобы о нем думали, будто он хочет удрать в тыл. Наконец остановились на Теофиле.

— Откуда ты, Тео? — спросил комиссар.

— Из Морконе.

— Это уже по ту сторону фронта?

— Да, километрах в десяти.

— Но тебе придется идти до самого Неаполя. Трое — это не двое. Это уже сила. А мало ли что может случиться по дороге, — предупредил Армандо.

— Если надо, могу и до Реджио-ди-Калабрии дотопать. А хочешь — могу заглянуть и в Палермо. У меня там есть кого навестить, — ответил Теофил.

— Я бы тебе разрешил. Но сам понимаешь, сколько тут еще дел, — добродушно улыбнулся Армандо.

— Понял, комиссар. Разопьем «кианто» в следующий раз. Отведу Тюлю в Неаполь, подобью ботинки и вернусь.

— На том и договорились, — пожал руки всем троим Армандо.

Глава 32

Грейфе очень расстроился, когда ему сообщили о том, что посланные по его указанию из Америки чертежи погибли в Италии.

— Как же так? Как же так? — сокрушался он.

— По имеющимся сведениям, самолет сбили партизаны, — доложил Эгерт.

Лицо у оберштурмбаннфюрера стало пунцовым.

— Бандиты! Всех вешать от мала до велика! И чем они могли сбить? Что у них есть, кроме винтовок и автоматов? — неистовствовал Грейфе.

Эгерт дал ему выкричаться. Люфтваффе нес на всех фронтах такие огромные потери, что говорить о каком-то одном самолете было просто смешно.

— Но только что пригнали машину, сделанную по тем же чертежам, из Брюсселя, — продолжал Эгерт.

— Вы ее видели? — сразу успокоился Грейфе.

— Не позднее, как час тому назад.

— Где она?

— В гараже управления.

— Она на ходу?

— Совершенно исправна, оберштурмбаннфюрер.

— Пусть полностью заправят и немедленно подадут к подъезду, — приказал Грейфе. — И сообщите в «Ораниенбург» Краузе, что через час буду у него.

Поблескивающий синеватым отливом черный «кадиллак» произвел на Грейфе самое прекрасное впечатление. Грейфе видел «грос-мерседес», на котором ездил фюрер. Но по сравнению с «кадиллаком» отечественный шедевр выглядел просто неуклюжим.

— Заведите, — приказал Грейфе.

Водитель запустил двигатель. Он работал совершенно бесшумно и этим тоже очень выгодно отличал «американца» от своего немецкого собрата.

— Ладно, — не желая вслух выражать своего удовлетворения, сказал Грейфе, сел в салон и захлопнул дверцу. Она закрылась с глухим солидным цоканьем стального замка. И это тоже вызвало у Грейфе неподдельный восторг. Но особое восхищение эсэсовцу внушил ход машины, спокойный и плавный. Бронированный «кадиллак», весивший три с небольшим тонны, не катился, а плыл по автостраде, шурша густматикой.

В «Ораниенбурге» «кадиллак» осмотрели специалисты. Примерно через час Грейфе выслушал их обстоятельный доклад о защитных данных машины. Автомобиль был полностью бронирован, включая днище и крышу. Все стекла кабины: лобовое, в дверцах и заднее, разделенное на три части, являлись пуленепробиваемыми и были сделаны из специальной, так называемой прозрачной брони. Резина на колесах не надувная, а сплошная, густматика. Броневое покрытие днища — толщиной три сантиметра, дверей, багажника и передней стороны — два сантиметра, крыши — полтора. Машина развивает скорость до ста шестидесяти километров в час, имеет запас хода около трехсот километров. Машина семиместная. Два человека, в том числе водитель, размещаются в передней кабине, пять человек, из них двое на откидных креслах, в задней кабине салона. Салон разделяется пуленепробиваемым стеклом, которое по желанию пассажиров задней кабины нажатием кнопки утапливается в спинку сиденья передней кабины.

— Это все теория. Вы мне на практике докажите, что ее не возьмет никакая пуля, — выслушав доклад, сказал Грейфе. — Может, нам этого «панцеркнакке» и ждать незачем…

— Но практика — это только стрельба, оберштурмбаннфюрер, — заметил Краузе.

— Я понимаю. А у вас что, патроны кончились?

— Все будет сделано, оберштурмбаннфюрер, — поспешил заверить Краузе. — Я думаю, в машину следует посадить заключенных из Заксенхаузена.