Пол Маккартни

По словам Маккартни, «это должно было быть чем–то вроде школы из сериала «Fame», в том смысле, что молодые люди смогли бы получить знания во время творческого процесса и, если позволит время, сам основатель смог бы проводить индивидуальные занятия по композиции. «Но я никогда не стану говорить детям, как именно нужно писать песни; часть моего ремесла состоит именно в том, что я сам не знаю, как это делается, и в тот самый момент, когда я это узнаю, можно смело ставить на мне крест. Поэтому я не согласен с тем, что существует какая–то верная методика написания песен».

Логично было бы также учить детей, как стать роуд–менеджером, инженером по свету, видеопродюсером, хореографом… однако чему невозможно было научить, так это «плохому» отношению родителей, просто–таки необходимому для успешной карьеры — когда–то они яростно сопротивлялись решению своих отпрысков, мечтавших сделать карьеру поп–музыканта. Когда Пол был ненамного старше своих нынешних студентов, в унылых жилищах представителей среднего класса в провинции — откуда расстояние до Свингующего Лондона измерялось как в милях, так и в десятилетиях, — для мальчика выразить желание стать поп–артистом было равносильно тому же, что для девочки избрать профессию стриптизерши. Это означало годы непонимания, жалоб, лишений, оскорблений и прочих семейных неурядиц.

В результате те, кто получил психологическую травму от так называемых «любящих родителей» (среди них был и я), отличались более либеральным подходом к своим чадам, когда бывшие моды, хиппи и рокеры сами стали родителями, покупающими MIDI — оборудование на шестнадцатилетие ребенку, который может получить правительственный грант на создание группы — пускай при нынешней экономической ситуации компании звукозаписи уже не разбрасывались чеками направо и налево, как это было в 1962 году, когда на арену вышли «The Beatles», а четверть века спустя — «The Sex Pistols».

Вне зависимости от подобных мелочей первый набор студентов LIPA

должен был произойти в весеннем семестре 1996 года между шумихой в СМИ, всегда сопутствовавшей начинаниям Маккартни, и официальным открытием мемориальной доски группой «Queen» — которые были среди инвесторов проекта — в июне.

Хотя его пребывание в ливерпульском Institute нельзя назвать радостным и плодотворным, верность Джорджа Харрисона старым серым стенам была достаточно прочной для того, чтобы он пожертвовал на его создание круглую сумму. В 1994 году он присоединился к Полу и Ринго в работе над «Anthology» — огромным битловским наследием, в которое входили девять альбомов (по три в каждой серии), полнометражный документальный телефильм (позднее ставший доступным на видеокассетах и

DVD) и автобиография группы в виде расшифровки записанных на пленку воспоминаний.

— Пару раз не обошлось без напряжения, — улыбался Пол. — У меня были идеи, которые пришлись не по вкусу Джорджу.

Одной из них было рабочее название проекта, «The Long And Winding Road», по имени одной из песен Маккартни. Ринго тоже относился к Полу неоднозначно:

— У нас как в семье — хороший месяц, за ним плохой, и так далее.

После смерти Джона не осталось кандидата на место «отца семейства» — который бы выпорол Джорджа за «инцест» (в 1972 году у него был кратковременный роман с первой женой Ринго) — зато Йоко оставалась для группы тем же, что герцогиня Йоркская для династии Виндзоров. У них по–прежнему оставались напряженные отношения с Маккартни, которого она рассматривала как Сальери по отношению к ее мужу — Моцарту. Тем не менее они с Полом изобразили дружеские объятия на церемонии открытия Rock 'N' Roll Hall Of Fame («Зал Славы рок–н–ролла»), и она провела уикенд в доме Маккартни, принимая участие в работе над «Anthology». Ее пребывание ознаменовалось сессией в домашней студии Пола, во время которой он, Линда и дети в течение семи минут аккомпанировали тете Йоко, которая визжала свою песню, состоявшую из одной–единственной строки, «Hirosima Sky Is Always Blue».