Полдень, XXI век, 2010 № 06

Что матери разные — это понятно, мужик бросил жену с сыном, сбежал из провинции, нашёл новую женщину, заделал ей дочь. По всей видимости, умер, то ли до, то ли после рождения ребёнка. Замёрз по пьяни на улице, сказала Мотылькова, — та Мотылькова, вышедшая из ночных кошмаров. А эта проблемная и бесприютная девочка, глядящая сейчас на Барсукова с немым восторгом, значит, сводная сестра белкинского сожителя? Василий — брат её? Но ведь ревнивый урод похоронил себя заживо, нет его больше… Барсуков, покусившись на чужую женщину, лишил сироту единственного родного ей человека…

Вот она, разгадка.

Мозаика сложилась. Разрушив что-то, мы берём на себя последствия того, что разрушили.

Непонятно лишь, чьей волей всё-таки явлена была спасительница, она же посланница… или не было никакой посланницы? Ни к чему трогать высшие силы, достаточно человеческих. Кто знает, на какие чудеса способен отчаявшийся ребёнок, сам того не подозревая…

Барсуков сел на корточки и притянул к себе девочку. Она с готовностью прижалась, обхватив его слабыми руками. Он изучающе взглянул ей в глаза. Она пугливо спрятала лицо… Да ну, что за ерунда, одёрнул он себя, стряхивая наваждение. Тоже, нашёл ребёнка-индиго! Воспламеняющую взглядом, гы-гы. Нормальная беспризорница с кучей страхов, ошалевшая от радостных новостей, грязная, вонючая и кругом беззащитная. Так ли важно доискиваться до причин сегодняшней встречи?

Совершенно не важно.

Барсуков встал. Птаха схватила его за руку, вцепилась в его руку, повисла на его руке — и больше не выпускала. До самого дома…

Впрочем, так просто уйти им не дали.

* * *

— Документики, — попросил мент, жуя гамбургер.

Откуда он взялся? Подошёл не с вокзала, а со стороны завода «Госметр». Ремень под брюхом, фуражка на затылке. Капитан такой-то, транспортная милиция, линейный отдел.

— Нету с собой, — сказал Барсуков по-наглому.

Мент улыбнулся:

— Ай-ай-ай. Пассажир без документов — непорядок.

— Я не совсем пассажир…

— А фамилия у вас есть, не совсем пассажир?

— Бар… Лисицын.

— Бывает. Кстати, у моего бати под Кишинёвом такая охота — ммм! Кабаны, зайчишки. Фазаны непутаные — сами в силок лезут, в очереди выстраиваются… Так вот, гражданин хищник, объясните, если сможете, на каком основании, куда и зачем вы тащите эту девочку? — Он погладил Птаху по голове.

Она отдёрнулась. Ненависть в её глазах кого другого с ног бы сшибла.

К разговору спешил давешний инвалид, терзая коляску. Кричал ещё издали:

— Казимирыч! Не обижай хорошего парня! Это из своих, я его знаю!

— Ручаешься?

— Зуб даю, — ощерился калека, подъехав.

— Что ты можешь мне дать, кормушка щербатая? Вот он шныряет тут без паспорта, без проездных документов, успел подружиться с ребёнком, и всё это — не спросив разрешения. Нельзя у нас без разрешения. Без моего разрешения. Я его конкретно понимаю, мужчина любит девочек. Кто их не любит — маленьких, доверчивых… Это нормально.

Мент обращался к попрошайке, словно никого другого и не было рядом. Барсуков, между тем, тоже всё понимал «конкретно». Нарвался на местного феодала, взявшегося править и суд вершить. По-русски — пахан, хоть и в форме. Так ведь в форме оно даже сподручней.

— …Но мы тут живём дружно, у нас тут эта, как её… гармония, — продолжал «феодал», слизывая с бумажки кетчуп. — У нас всё на учёте и контроле. Ты говоришь — он свой, а таких вещей не знает… Я вынужден, просто вынужден доставить его в дежурку на предмет установления личности. Подержим сутки-двое в «обезьяннике»…

Милиционер, кряхтя, выудил из ботинка носовой платок и тщательно протёр руки.

От разговора пованивало, если не смердело.

— Погоди, старшой… — начал было нищий, но Барсуков вмешался:

— Вспомнил, товарищ капитан! У меня есть студенческий.

Он полез в сумку, замешкался, что-то там химича, а затем подал начальнику блокнот, зажав пальцем страницу. Тот задумчиво глядел секунду-другую.

В блокнот были вложены студенческий билет и пятисотрублёвая купюра.

— Это чуть меняет дело, — просветлел капитан, раскрывая корочки. Скользнул равнодушным взглядом по фамилии. — Ага, Барсуков… Лисицын, значит, творческий псевдоним. Здесь это почему-то не отражено… Короче, не хватает ещё пары таких же, — кивнул он на купюру. — Исправь.

— Не, ну командир! — взбунтовался Барсуков. — Многовато!

— С дуба рухнул, студент? Она ж малолетка. На Московском такие до десяти «штук» стоят.

— За полторы «штуки» можно двоих купить прямо возле метро. Или даже за горячий обед, а за коробку зефира они вообще что хочешь тебе сделают!

— Можешь купить — покупай. В другом месте…

И пошёл торг. Барсуков отдал бы и две, и три тысячи — всё бы отдал, что с собой было, — однако словами управляла гнусная ситуация. Если б этот опогоненный хозяйчик заподозрил, что девочку уводят насовсем — всё бы погибло.

Наглядный пример разложения государственной власти в эпоху господства денег, хоть курсовик по экономике пиши.