Полдень, XXI век, 2010 № 11

Синяя толща выбивает все человеческое, чуждое океану, давит конечности деревянной ступой — и, вопреки самой себе, делает нас сильнее. Искаженные руки и ноги оборачиваются тугой плотью, я и мисс Н., обтекаемые всеми течениями, крутимся веретеном. Сплетаются коконом плащи, окрашивая нас в серый цвет: теперь мы не видны, неуловимы.

Борясь со стихией, мы наращиваем мышцы, белок к белку, желчь к желчи. Мисс Н. хищно улыбается, показывая перепуганным морским жителям свои крепкие зубы. В три ряда, с мелкими зазубринами. Теперь мы рассекаем эти негостеприимные воды мощным туловом, радуясь и резвясь. Вершина эволюции, я и мисс Н., наконец, открываем глаза и видим мир в черном и белом.

Нам больше не нужны цвета.

Мы чувствуем колебания морской звезды, зарывшейся в ил за милю от нас.

Взмахивая хвостом, мы мчимся, привыкая, осваиваясь в новой среде, и стая мелких рыбешек бросается врассыпную. Мы можем плавать, не останавливаясь до самой смерти.

И до конца шторма мы будем ликовать в синем море, кружа вдоль берега и минуя рифы. Наши отношения с мисс Н. достигли кульминации. Пик растянулся прямой; поцелуй слил две капли в одну. Мы плывем, поглощая невзрачных юрких существ, — это так же естественно, как комбайн мнет колосья: по пути и без разбора. Тунец замечает нас слишком поздно. Желтобрюхие не замечают вовсе: их неторопливая жизнь прекращается сразу после смыкания мощных челюстей.

Нет ничего выше меня и мисс Н.

Там, где корабль сядет на мель, мы проскальзываем без затруднений. Там, где рыбаки расставили сети, мы найдем лазейку. Бескрайнюю синь не перекрыть нейлоновой нитью.

Я люблю тебя, моя мисс Н.

Поменяв воздух на воду, перенастроив органы чувств, наконец, насладившись всем этим, мы направились к яхте Конрада. Он успел выйти в открытое море. Вчерашний шторм сменился порывистым ветром и белесой пленкой облаков. Яхта продолговатым пятном скользила по волнам, распространяла вибрации, которые мы ощущали как беглую дробь по телу.

Мы нарисовали плавником круг — в центре яхта. Черно-белый Конрад сидит на носу лодки и слушает радио. В его позе мы замечаем эту извечную уверенность, отличавшую Конрада от остальных еще в годы учебы. Кажется, он пережил шторм так же спокойно, как и выпускные экзамены.

Я и мисс Н. опускаемся на глубину.

Здесь холодно и пусто — лучшее место для сервировки Мести.

Если вы думаете, что за двадцать лет взрослому человеку пора позабыть о совершенно обычных обидах и разбить скорлупу подростковых комплексов, то это только потому, что у вас никогда не было мисс Н.

Моя хранительница шепчет в беспросветной мгле. Мы вспарываем тихие воды, раскаляемся, как на углях, мыльная рябь и черная точка наверху маячат для нас финишной лентой. Я и мисс Н. набираем скорость. Вертикальный подъем.

Дно яхты медленно вытягивается, близится, сверкает зеркалом. Мисс Н. перестает шептать, и по зеркалу прокатывается судорога, рождая кадры из прошлой жизни. Эталон неудачника, избитый паренек ковыляет по колледжу. Миловидная девушка первой заговаривает с ним. Кровь из носа во время доклада. Качающий головой физрук…

Нет! Мы гудим, как скоростной экспресс, — сломать зеркало! Чтоб никто и никогда об этом не вспомнил!..

Я и мисс Н. прощаемся с водой и становимся птицей.

Только что Конрад был один на много миль вокруг, и вот мы уже составляем ему компанию. Разворачиваем корпус. Приближаемся к старому приятелю. Хэлло! Обнимемся? Земля стонет: мощное тело разрывает притяжение на фонтан соленых брызг. Наши черные глаза впиваются в маленького человека.

Сладостный миг: наконец-то Конрад нас боится! Теперь мы — мы! — стискиваем его сердце льдом. Изогнувшись дугой, я и мисс Н. смыкаем челюсти на теплокровном. Это больнее, чем капкан, это страшнее бензопилы.

Океан извергает нас, чтобы напомнить миру: все сущее делится на еду и едящих.

Зубастый амулет на пищевой цепочке.

…И медленно растекаются багровые разводы по синему полотну.

…А потом я и мисс Н. бились в экстазе, гася и разворачивая волны.

Мы закручивали хвостом водовороты.

Течения любезно стелились под плавниками — мы парили выше всех.

Когда нам надоедало парить, мы падали в воздух и вздымали цунами…

Счастье было так ослепительно, что мы не сразу заметили отсутствие воды. Поздно ощутили кровь в развороченной пасти. По привычке я и мисс Н. напрягали тело, но это еще сильнее царапало изодранные бока о шершавую палубу.

Расплывалось окружающее, предметы сливались с тенями, тени с мыслями, и как-то приглушенно звучал океан. Там, где мы оказались, этот бедняга ничем не мог помочь.

— Накручивай! Живее! — командовал хриплый голос.

Издалека донеслось механическое дребезжание. Тыр-р, тыр-р. Лебедка?

Нас растянуло по палубе и стало медленно поднимать в воздух. Тогда мы затряслись яростнее, слыша скрип навеса, — вдруг оборвется? Нас оторвало от пола. Я и мисс Н. почувствовали себя висельниками; петля держала хвост — не сорваться.

— На память, Джо, — сказал другой голос, — пару снимков.