Полдень, XXI век, 2011 № 01

От изумления Вася даже перестал ощущать боль. Тарас не мог не то что сказать, а даже подумать ничего подобного. Коннор открыл глаза. Гость смотрел на распростертого на полу программиста, явно ожидая ответа. И тут Вася понял, кто с ним разговаривает. Коннор непроизвольно облизнулся, но вместо горечи пива ощутил солоноватое тепло крови. Несколько осколков закончили свой полет на Васиных щеках, и теперь кровь стекала по лицу. Черный стальной паучок уже водил хоботом по полу вокруг хозяина, убирая осколки и разлившееся пиво.

– Извини, Ко… Тарас, – сказал Коннор. Робот, покончив с влажной уборкой, деловито провел мохнатыми лапками по щекам хозяина. – Но ты не в моем вкусе. Мне от тебя ничего не нужно, кроме черного.

Тарас облокотился на стол и закрыл лицо руками. Киберуборщик продезинфицировал порезы, и три точки – на левой скуле, щеке и на подбородке Васи – отозвались жжением. Робот залепил порезы пластырем. На передней консоли уборщика замигали зеленые огоньки. Коннор погладил стального паучка.

– Молодец, – сказал Вася. – Возьми с полки пирожок.

Робот обиженно хрюкнул – пирожков он не ел, да и не было их на полочке, – и укатил обратно в комнату. Программист поднялся и проковылял к столу. Голова кружилась, в глазах плавали черные точки.

– А я и не знал, что Костик гей, – сказал Коннор и отхлебнул из бутылки.

– Бисексуал.

– Ну да. Тарас, да ладно тебе… Я же все понимаю.

– Мне вот интересно, что будет со мной, когда я наткнусь на кого-нибудь… менее понимающего, – глухо сказал гость.

«Да ничего особенного», – весело подумал Вася, но деликатно промолчал.

– Что вообще со мной будет? – спросил Тарас. – Я окончательно стану им?

– Никто вплотную не занимался этим вопросом, – ответил программист. – А пик отключений сдвоенных синтур приходится на вторую неделю их существования, я специально посмотрел. Но мы же не спрашиваем клиенток, почему они требуют отключения. Может, за две недели им такая модификация ебарей надоедает. А может, две личности в одном мозгу за это время рвут общее ментальное пространство на клочки. Пойми, дружище, это ведь шизофрения в чистом виде. Разница только в том, что обе твои личности в равной степени реальны. И ты помнишь, что говорит и делает другой

. И он тоже помнит твои действия. И иногда перехватывает управление на себя. Вам нужно как-то договориться, если вы – вы оба – хотите выжить. Другого пути нет.

Тарас молчал. Коннор покосился на лежащий между его руками сверток и произнес:

– Ты закончил свое маркетинговое исследование?

Гость молча придвинул пакет к Васе и отвернулся. Когда он снова посмотрел на Коннора, программист почти прикончил свою бутылку пива. Нетронутый сверток лежал на столе.

– Я хотел узнать, – устало сказал Тарас, – чего вам не хватает?

Он кивнул в сторону кристаллохранилища.

– Почему каждый из вас хочет примерить на себя личину Аристотеля, Гитлера, Воронцова, трехчленного марсианина?

– Не каждый, – возразил Коннор.

– Да, не каждый, – кивнул Тарас. – Так почему же ты выбираешь старый добрый черный? Ведь ты мог поиграть с этими масками на халяву. И от них ломок не бывает.

– Бывает, еще как, – угрюмо сказал программист. – Когда все тело воет – это одно, а когда крышу сносит и перестаешь понимать, Вася ты или Навуходоносор… Я не хочу хавать это дерьмо, не хочу прокручивать в подкорке косо слепленные тизеры. Пусть это будет бред – но это мой бред, а не криво хакнутая программа с «Белл Системз».

– Тизеры? – переспросил Тарас.

– А, ты ведь и не знаешь, – сообразил Коннор. – За то время, что ты провел вне игры, появилась новая идея – полной деташизации, или гомикрии. И теперь почти любой сеанс эктогенезиса – это тизер. «Стань Наполеоном всего за 200 тысяч евро», «Почувствуй себя Калигулой – только в этом месяце за 99 999 евро» и тому подобное – в конце каждого сеанса. Людей тошнит от этой жизни. Каждому худосочному подростку хочется установить новый порядок, стать властелином мира, подорвать проклятую систему и замочить при этом пару-тройку оборзевших гомиков.

Вася открыл себе новую бутылку пива, основательно присосался к ней и мрачно продолжал:

– А потеть в спортзале, качать мышцу, получить струю газа в нос от ментов и вкалывать на лунных рудниках, пока кровь из задницы не пойдет, никто не хочет. А так – все наверняка. Двести штук – и ты Калигула, пожизненно, с гарантией, причем с полной уверенностью в своей аутентичности. Так, приснится иногда смутный кошмар про заблеванную подворотню, нож, со звоном упавший на асфальт… Император проснется, разомнет затекшую до боли руку и забудет странный сон, от которого тряслись поджилки.

– Двести тысяч – это не такая уж крупная сумма, – заметил Тарас. – Но мне моя жизнь нравится. Всегда нравилась.

– Верю, – усмехнулся Вася.

Гость вопросительно приподнял бровь.

– В архивах «Иллюзивгейста» хранятся тысячи ментограмм, – сказал Коннор. – Тысячи душ, погруженных в электронный сон. И только ты один смог проснуться и спросить у программиста, у кого он теперь берет черный.

Тарас пожал плечами.