Полдень, XXI век, 2011 № 06

– Апрель две тысячи седьмого, – грустно произнесла Ира. – Это тебе ни о чем не говорит?

Апрель…

– Я запомнила тот номер, потому что читала газету в коридоре «Адасы». Мы с тобой ожидали, пока нас пустят к Женечке.

Как я мог забыть! Наш внучок Арик. Ариэль, дух воздуха. У Женечки были трудные роды, она долго отходила от действия эпидураля, Костя был с ней в палате, а нам велели ждать в коридоре.

– Арик… – сказал я.

– Вспомнил, – кивнула Ира. – Там было написано, что Вселенная может быть колоссальным квантовым компьютером, и потому… а что «потому», я не помню. Костя позвал нас в палату – доктор разрешила, – и я оставила газету на кресле.

– Потому существует не один вариант вселенной, а почти бесчисленное множество: квантовые системы при взаимодействиях создают новые миры, как ветви на дереве. Только поэтому квантовые компьютеры и могут работать – и даже решать еще не поставленные задачи.

– Да-да. Ты мне потом рассказывал: так, мол, возникают озарения, неожиданные прозрения и даже ясновидение. Квантовый компьютер Вселенной – а мозг, ты говорил, тоже работает по принципам квантового компьютера – время от времени сообщает решения задач, которые еще даже не поставлены.

– Что до нас Вселенной? – Я хотел покачать головой, но лежа не получилось, я только зарылся носом в подушку.

– А что до нас Точке Омега? – спросила Ира.

– Это, – сказал я, – самый главный вопрос. Для чего-то именно мы с тобой сохранили память о первой жизни. И для чего-то переходили из одной эмуляции в другую, пока не…

Я запнулся, но Ира продолжила мою мысль:

– Пока не оказались там, где ты потерял память.

– Только одну.

– Только ты.

– Я знаю ответ, – сказал я и сел на кровати. Ира смотрела на меня снизу вверх, и я подумал, что она тоже знает ответ, только не может его сформулировать.

Я говорил сейчас не с Ирой и даже не с самим собой. Как мне казалось, я произносил слова, чтобы они стали материальным движением воздуха, точкой невозврата. Слово не воробей. Сказанное не вернуть.

– Эмуляции Точки Омега – последняя стадия эволюции квантового мира перед почти мгновенным сжатием в точку, в сингулярность[2]. Масса темного вещества максимальна. Максимальна накопленная за десятки миллиардов лет информация о классических мирах. В каждой эмуляции всего одна-две – максимум несколько – частиц темного вещества.

Одна-две частицы, связывающие эмуляции в единое квантовое целое, поскольку все частицы темного вещества находятся в перепутанном состоянии. И соответственно, по числу частиц темного вещества, один-два – максимум несколько – разумных существ, способных переходить из одной эмуляции в другую.

– Почему? – Ира лежала, закрыв глаза, так она лучше воспринимала мои слова или, наоборот, отгородилась от того, что я говорил.

– Потому что темное вещество объединяет все эмуляции.

Почти бесконечное число. И только те разумные, которые…

Я замялся. Я знал, но не находил слов. Правильных слов еще не существовало.

Ира поняла.

– Мы с тобой.

– Да.

– Квантовый компьютер решил задачу?

– Да. Эмуляции могут существовать вечно. Это ведь конечные автоматы, которые, исчерпав запас вариантов, повторяют их снова и снова, пока не будут остановлены.

– В этом мире мы будем жить снова и снова, повторяя одно и то же…

– В этом или любом другом.

Ира поднялась и отошла к окну, повернулась ко мне спиной, я видел, как она напряжена, я знал, о чем она сейчас думала, и не мог ничем помочь, потому что решение было только одно. Она это знала, но принять не могла.

– Я не хочу здесь жить, – сказала Ира, не оборачиваясь. – Твой вселенский компьютер знал, что делает. Он специально переместил нас в такой мир, где мне плохо… нам… чтобы мы… ты… что-то сделал, да? Если ты все знаешь об эмуляциях, то, наверно, и сделать можешь что-то?

Сделать я не мог ничего. Что может сделать с огромным материальным миром маленький человек?

– Ты слышал, что я сказала?

– Слышал, – отозвался я.

– Ты должен что-то сделать.

Ира никогда не говорила со мной таким тоном.

«Новый закон природы мы сначала просто угадываем».

– В пятницу вечером, – сказал я, – мы были у Лёвы. Почему мы пошли к нему?

Почему этот вопрос показался мне важным?

Ира пожала плечами:

– Первый раз? Правда, обычно вы встречаетесь без меня.

Есть о чем поговорить, чтобы я не слышала?

Почему в ее голосе звучала не только ирония, но и плохо скрытое раздражение?

– Но в тот вечер – почему? Ты помнишь, а я – нет.

Ира, наконец, повернулась и посмотрела на меня с удивлением.

Она говорила о важных для нее вещах, почему я перевел разговор?

– Ну… – протянула она. – Я смотрела телевизор, фильм Шукшина «А поутру они проснулись». Кстати, хорошее кино, такого Шукшин не снимал там, где…

Она всхлипнула, вспомнив фильм Шукшина, который мы с ней видели вместе – «Калину красную».

– Когда кино закончилось, я выключила телевизор, хотела поделиться с тобой впечатлениями, зря ты не смотрел, но ты сказал: «Давай поедем к Лёве, хочу кое-что обсудить». – «Поздно уже, одиннадцатый час», – говорю я. А ты: «Неважно».