Полдень, XXI век, 2011 № 06

Ценители изящной словесности, в прошлом сожалевшие, что фантастика сидит в «низкопробном» гетто, могут возрадоваться, а любители традиционной фантастики – задуматься: получается, что фантастика развивается за счет того, что перестает быть фантастикой?

И хотелось бы сказать еще об одном ярком явлении, не вошедшем в рейтинг Владимирского, – о творчестве Андрея Хуснутдинова. Этот писатель обратил на себя внимание прежде всего потому, что стал, вроде бы находясь в пространстве фантастики, возрождать эстетику абсурда, пик моды на которую приходился на конец 80-х годов – когда советская литература прощалась с соцреализмом, когда издавали Кафку и Хармса.

Все это – красоты стиля, отклонения от рациональности, символика и притчевость – конечно, может иметь место в фантастической литературе, может даже играть роль ее инструмента, но не может становиться эстетическим ядром произведения, претендующего позиционировать себя как фантастическое. Для писателей – Славниковой, Быкова, Хуснутдинова – это вообще не проблемы, они не обязаны думать о жанровых границах. Для поклонников фантастики, заботящихся о ней как о специфическом явлении культуры, – это повод почесать затылок.

Впрочем, в рейтинге Василия Владимирского имеются и другие произведения, относительно жанровой принадлежности которых сомнений гораздо меньше. Самое интеллектуальное из них – несомненно, «Vita Nostra» Марины и Сергея Дяченко. Это грандиозная, шокирующая мистерия об образовании. Можно сказать, наш ответ на «Алмазный мир» Нила Стивенсона (тоже потрясающий роман, вся интрига которого разворачивается вокруг – кто не читал – не поверит! – вокруг новейшего учебника).

Марина и Сергей Дяченко – вообще украшение нашей фантастики. Их лучшие романы – такие как «Пещера», «Пандем», «Армагеддом», «Долина совести» сделали бы честь любой национальной литературе. В них сочетаются философичность, глубина, масштабность моральной проблематики, захватывающие воображение фантастические коллизии и редкое умение нажать на самую болезненную точку в читательском подсознании. Один из соавторов этих произведений – по образованию психиатр, и, возможно, это является одним из объяснений того, почему романы Дяченко производят порою такое сильное впечатление.

Прибавим к этому еще и лучшие произведения Андрея Валентинова.

Можно сказать, украинские авторы спасают честь русской фантастики.

Дальше следовало бы написать: «извините, если кого-то не назвал», – но, вместо того, чтобы извиняться, я просто отошлю всех желающих к книге Дмитрия Володихина «Интеллектуальная фантастика», в которой перечислены почти все самые яркие имена и произведения русской фантастической литературы последних лет.

Так, спрашивается, чего же еще надо? Кроме того, что хотелось бы, чтобы талантливых произведений было бы больше, а посредственных меньше?

И тут мы подходим к главному. Есть одно существенное отличие между «Ложной слепотой» и лучшими произведениями современной русскоязычной фантастики.

Проблематику сознания Уоттс придумал не сам. Он заимствовал ее из философских дискуссий, которые он прочел и понял.

А наш автор, если начинает задумываться о судьбах мира, ставить сложные вопросы, обдумывает все с нуля. Он думает самостоятельно и свободно, не пытаясь опереться на авторитеты и достижения других, на вычитанное в книгах. В фантастике царит «интеллектуальное чучхе» – опора на собственные силы.

Конечно, самостоятельное и свободное мышление – это замечательно. И все же хотелось бы, чтобы хотя бы иногда писатели не пренебрегали интеллектуальными открытиями, сделанными другими. Попросту говоря, чтобы наши авторы, как научные фантасты прошлого и позапрошлого веков, интересовались бы науками, иногда выступали в роли их популяризаторов, превращая проблемы и перспективы человеческого познания в образы и коллизии своих произведений. Не всё же решать мировые проблемы самопальным способом – иногда стоит посмотреть, что о них думают в профессиональных сообществах. Тем более что сегодня наш кругозор расширился, и писатель – если только захочет – может обращаться не только к традиционным для НФ физике, биологии и технике, но гуманитарным дисциплинам: философии, социологии, религиоведению, экономике… Ну и всевозможные ответвления компьютерных наук тоже не надо забывать. Та же близкая Сергею Дяченко психиатрия – сколько сюжетов в себе таит!

Вокруг нас имеется множества наук, учений, идеологий, где многие важнейшие вопросы, заботящие писателей, уже продуманы, упакованы в концепции, в фантастические прожекты и причудливые прогнозы. Почему бы не использовать культурное богатство человечества?