Полдень, XXI век, 2011 № 09

Доброму аталу причитается награда. Да и жрец Таху прямо сказал: «Причитаемое – получит». Сто нереид на гладких дельфинах, выбитые на колоннах и на портиках Большого храма, – тому свидетели. Сказанное жрецом при нереидах и в присутствии самого бога Шамаша – сказано навсегда. Если жрец произнес: «Причитаемое – получит», значит, вопрос решен. Значит, и о двух рабах вопрос решен – о черном, и белом. Удовлетворенные событиями (триремы отогнаны, тухлые морские ежи включены в рацион, лежалые мидии доставляются в общественные столовые, многие новые рисованные на навощенных табличках знаки одобрены, работа на Полигоне не останавливается ни на миг) жрец Таху и Хипподи подойдут к краю Бассейну. Там в прозрачной воде, настолько прозрачной, что она угадывается лишь по легкой ряби или по случайно занесенному ветром розовому лепестку, лежат на поблескивающем фарфоровыми плитками дне монеты – терракотовые диски, украшенные чудесными шероглифами. Прочесть их может только Шамаш, иначе монеты враз обесценятся, но жрец Таху знает точные соотношения гиероглифов и указывает мастерам, какой знак поместить на том или ином диске. Он знает, какая монета чего стоит и кому принадлежит. Забросать глиняными вонючими горшками флот победителей – Хранитель бездны доволен, значение монеты меняется. Одобрены новые чудесные знаки – Хранитель бездны снова доволен, опять значение монеты меняется.

Жрец Таху спросит: «Зачем тебе два раба?»

«Я буду гулять с ними по верхней площадке Большого храма».

«Но так делают многие, Хипподи. Ты придумал что-то особенное?»

«В жаркий день белый раб будет нести за мной прохладительные напитки, а черный раб будет служить скамеечкой. Я много размышляю. Я часто задумываюсь во время прогулок. – Воображение Хипподи разыгралось, глаза блестели. – Иногда я так много думаю, что устаю и тело мое становится горячим. Я могу светиться в темноте, так сильно задумываюсь». И, чувствуя одобрительное понимание жреца, Хипподи как бы случайно, как бы просто так, из самого обыкновенного интереса укажет пальцем на монету в прозрачной, будто отсутствующей воде, тихой-тихой, как послеобеденный сон: «Разве этого еще не хватает на двух рабов?»

«Но ты же хочешь рабов, у которых есть душа?»

«А раб с душой и раб, не имеющий души, разве они идут по разным ценам?»

«Конечно, Хипподи. Зачем ты спрашиваешь? Разница – в степени опасности. Монета – как вулкан. Одно дело, когда она лежит на дне Бассейна, другое дело, когда она пущена в ход. Одно дело – вулкан, мирно дымящийся, и другое, когда он трясет землю. Раб, у которого есть душа, может отвечать на интересные вопросы, он не дает скучать, но он может задуматься. А это плохо, Хипподи. Однажды такой раб может задуматься, почему именно он служит для тебя скамеечкой и почему именно он в жаркий день носит за тобой прохладительные напитки, а не наоборот. Душа, особенно задумывающаяся, Хипподи, всегда – мучительный дар».

«Я буду следить за этим, Таху. Я буду говорить с рабом-скамеечкой и с носителем прохладительных напитков только о совсем простых вещах. Буду чувствовать их состояние, как жрецы чувствуют состояние огнедышащей горы. Я буду говорить с ними только о таких вещах, которые не дают повода для глубоких размышлений. Скажем, о пауках, живущих в кактусах. Разговоры о пауках оживляют кровь, ничего больше. Что нужно, Таху, чтобы моя монета обрела, наконец, нужный вес?»

И жрец Таху ответит. И бог Шамаш услышит его слова.

«Дождись критянина, Хипподи, – ответит жрец. – Того, с которым ты завел дружбу в прошлом году. Приведи критянина, который обещал нам белую еллу. Порошок белой еллы сыплется как песок, но может сохранять приданную ему форму. Он насквозь прожигает ладони и светится в темноте. Когда мы смешиваем его с нашими веществами, мы получаем новую силу для своих летающих машин. Когда мы получим белый порошок еллы, ты, Хипподи, без промедления получишь своих двух рабов – черного и белого. И может, я отдам тебе и критянина, пусть тоже носит что-нибудь за тобой».

Такие хорошие, возбуждающие слова произнесет жрец Таху.

Лишь бы не подвели гончары».

Третий Гусев

1

В Магадане Рахимов устроился на квартире капитана НКВД Мочабели. Фамилия грузинская, а память, как у поляка. Что не нужно, тут же забывал. Полномочиями лейтенанта капитан не особенно интересовался: о чем-то его заранее предупредили, о чем-то догадывался. Вечером выставлял на стол спирт в зеленоватой бутылке без этикетки. При голой лампочке под потолком бутылка смотрелась красиво. Закусывая подогретой тушенкой, утирал жирные губы:

– Вот ты не пьешь, да? Это неправильно.

– Я и раньше не пил. И в Питере никогда не пил.

– В Питере незаметно, да? А в Магадане каждый заметит.