Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

1947 год закончился так же, как 1945 год. Советская Военная администрация не скрывала планов насчет смещения лидеров Христианско-демократической партии в своей зоне. Когда маршал Жуков выступил с обвинением лидеров партии в декабре 1945 года, донесение о его демарше, посланное БОБ, предупредило о намерениях Советов, в которые многим было трудно поверить, но и игнорировать которые оказалось уже невозможно. Для многих американских официальных лиц в Берлине желание Советов открыто продемонстрировать свою нетерпимость к политической оппозиции означало то, что Советы готовы выставить западных союзников из Берлина. Пресса в советской зоне уже ставила под сомнение эффективность четырехсторонней оккупации Берлина, и американское посольство в Москве предсказывало «шумную кампанию с целью «выкурить» нас»[120]. Оказалось, дело далеко не только в шуме. 22 декабря 1947 года ЦРУ доложило, что «возможно, советские власти предпримут шаги, чтобы заставить своих союзников вывести войска из Берлина»

[121].

ГЕНЕРАЛ КЛЕЙ И ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА

Генерал Клей, который после захвата Берлина не переставал утверждать, что с политикой СССР в Восточной Германии надо бороться в открытых дискуссиях, был среди американских лидеров, переменивших свои взгляды после получения доказательств, подтверждавших намерения СССР. Его новая точка зрения появилась как раз вовремя, чтобы поддержать идею денежной реформы. К 1947 году генерал Клей совершенно убедился, что дальнейшее обновление экономики в западной зоне невозможно, пока люди не верят в устойчивость имеющихся у них и ничего не стоящих денежных знаков. Денежная реформа стала необходимостью для всей Германии, но если это было недостижимо, то ее следовало провести в западной зоне, даже несмотря на возражения Советов, которые видели в плане Клея прямой вызов и понимали, что денежная реформа в Западной Германии не просто сделает разрыв между зонами необратимым, но еще более остро противопоставит друг другу две экономические системы.

Советы довольно быстро узнали о денежной реформе, предложенной Клеем, однако донесения и доклады Сталину составлялись таким образом, чтобы успокоить диктатора, который был убежден, что американцы, если на них надавить, оставят Берлин. 31 декабря 1947 года, например, из КИ в Берлине ушло к Сталину донесение якобы от «хорошо информированных американцев», сообщавшее, что «берлинский вопрос вызывает у американцев большое беспокойство», так как они понимают, что денежная реформа, ограниченная западными зонами, лишит их возможности остаться в Берлине даже при сохранении нынешней четырехсторонней администрации. В то же время вся нелегальная антисоветская пропаганда, направляемая ими в советскую зону, идет из Берлина... Они хотят удержать Берлин что бы это ни стоило и даже готовы на уступки»[122].

Другие доклады были еще более определенными и должны были быть приняты во внимание. 5 января 1948 года источник КИ сообщал о переговорах Клея с Джеком Беннетом, его финансовым советником, и Теодором Боллом, главой финансового управления Военной администрации, о необходимости денежной реформы во всех четырех зонах и настойчивом желании США печатать новые деньги в Берлине. Источнику было сказано, что если возникнет необходимость в проведении денежной реформы только в Западной Германии, то купюры уже отпечатаны и привезены в американскую зону[123]

. 15 января Берлинская резидентура КИ доносила о замечаниях, сделанных его источнику генерал-майором Робертом Л. Уолшем, начальником разведки в военном правительстве, который недавно вернулся из Вашингтона. Согласно Уолшу, «Вашингтон был озабочен тем, что советская разведка не желает видеть реальный потенциал американских вооруженных сил и американской промышленности, и из-за своего невежества дезориентирует советское правительство в отношении истинного положения дел... что может привести к непредвиденным и непродуманным действиям». Резидентура добавила к этому замечанию Уолша: «Источник повторил слова Уолша... но не взял на себя ответственность за их правдивость». Такие опровержения были делом обычным. Понимая, что подобное донесение может не понравиться Сталину и его приближенным, КИ дистанцировался от откровенного и проницательного комментария начальника разведки Клея[124].