Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Первые шаги восточногерманской внешней разведки не были впечатляющими, и было трудно усмотреть в ней будущую мощную разведку, которая сумеет превзойти советских учителей по глубине и широте внедрения в правительство Федеральной республики. А ведь самое ее создание стало, по-видимому, результатом трений между советским МТБ в Берлине и берлинской резидентурой КИ по поводу использования различных источников для добывания разведывательной информации. Во всяком случае, от КИ требовали развивать восточногерманскую внешнюю разведку, и как можно быстрее. Мы расскажем о предпринятых им мерах, впервые обратившись к документам КИ и впервые заглянув в агентурные данные БОБ об этой новой цели контрразведывательных операций.

Советская директива, благодаря которой была создана восточногерманская разведывательная служба, подчеркивала также, что резидентуры КИ в Берлине должны проводить собственные операции против главного противника — Соединенных Штатов — и собирать информацию о деятельности правительственных, политических, экономических учреждений и научных центров Западной Германии и других стран.

С самого начала было ясно, что главной целью новой службы ГДР станет ФРГ — «внутреннее политическое и экономическое положение Западной Германии: ...деятельность правительства в Бонне и его департаментов, бундестага и бундесрата; ...центральные органы буржуазных и социал-демократической партий; научно-технические центры и лаборатории, а также церкви и другие общественные организации». Совершенно очевидно, что КИ не ожидал от своего восточногерманского дитя получения информации из газет, а нацеливал его на вербовку сотрудников данных учреждений. В конце концов разведке было приказано использовать свою агентурную сеть в правительстве Западной Германии, чтобы «пролить свет на политику западных оккупационных держав»[341]

.

Человеком, который должен был набрать сотрудников в эту новую разведывательную службу, был «товарищ Акимов». Аюшов это псевдоним Андрея Траура, старшего офицера внешней разведки государственной безопасности — ранее его прочили на пост офицера связи НКВД с Управлением стратегических служб в Вашингтоне. Траур был направлен московским КИ, чтобы создать прикрытие внутри Советской Контрольной комиссии для представителей КИ, которым предстояло работать с новой восточногерманской службой. Москва послала в Германию также Александра Короткова, бывшего резидента в Берлине и ветерана германского отдела, чтобы он помог Трауру установить связь с Вальтером Ульбрихтом, первым секретарем СЕПТ, с которым Коротков был знаком уже много лет. КИ стремился не допустить никакого риска.

О новой восточногерманской службе внешней разведки, как и о ее советском двойнике КИ, никогда не сообщалось публично. Это было официальное, но тайное учреждение, известное как Служба внешней политической разведки (Aussenpolitische Nachrichtendienst) ГДР, возглавляемое Антоном Аккерманом, членом политбюро СЕПТ. В целях конспирации и дополнительного прикрытия сотрудников это учреждение получило еще одно название — Научно-исследовательский экономический институт (Institut fuer Wirtschafts-wissenschaftliche Forschung — IWF).

Первая встреча советской команды Траура и восточно-германских «друзей» состоялась в начале сентября 1951 года в конспиративном доме в Берлин-Бонсдорфе. Несмотря на весь свой опыт, Траур не был бесспорной кандидатурой. В мае 1951 года он находился в Вене как член московской инспекционной делегации, занимавшейся возникшими проблемами между резидентурами МТБ и КИ. Однажды утром он пришел к завтраку и объявил Петру Федотову, руководителю делегации и заместителю директора КИ, что его пыталась вербовать британская разведка. Федотов не стал ударяться в панику и попросил его объясниться. Траур рассказал, как его ночью окружили люди в белых халатах, вкололи ему что-то, а затем приступили к вербовке. Решив, что у Траура была галлюцинация, Федотов сделал телефонный звонок, и в тот же день специальный самолет увез Траура в Москву, где он подвергся интенсивному курсу психотерапии. Когда же он выздоровел, то отправился в Берлин, где оставался до ноября 1952 года. После возвращения в Москву его состояние ухудшилось, и ему пришлось оставить службу[342].